Уникальные эпизоды - это события жизни, в которых нет проблемы. Вспомнить их и описать - одна из действенных стратегий нарративной практики.
Но поначалу она воспринимается учащимися в штыки:
Это же убегание от проблемы! Так отвлечься не получится!" - пишут
психологи, работающие и мыслящие в проблемно-ориентированном ключе.
Для них проблема - самое важное. Поэтому внимание к другим историям оценивается как избегание или малоэффективное действие. Это отношение подкрепляется культурой успеха: "Справляйся с проблемой! Смотри внимательнее, что ты натворил, чтобы больше не повторять! Меня подташнивает от таких посланий. Они обесценивают и обезличивают человека. Делают его пешкой на службе успеху и всеобщей конкуренции. И вглядываться в ошибки - не помогает, лишь укрепляет в нехороших мыслях о себе.
Мне же кажется важным не давать влиять на нас проблемным историям. Последние рассказывают о нас, как о неудачниках, тупых, неподходящих. Из этого самоописания рождаются сомнения, тревоги и сравнения, которые потом строят наши планы и выборы. А это по итогу - совсем не то, что хочется.
Поэтому особо важными при описании себя предполагаю события, где нет проблем и человек действовал так, как хотел - уникальные эпизоды. Опора на такие события, внимание к ним, позволяют оставаться собой в самых проблемных обстоятельствах.
Вот как об этом пишет Водолазкин в книге "Авиатор":
Меня раз за разом спрашивают, как я выживал в лагере. Имеют в виду не только физическую сторону жизни, но и ту, что делает человека человеком.
Вопрос законный, потому что лагерь – ад не столько из-за телесных мучений, сколько из-за расчеловечивания многих, туда попавших. Чтобы не позволить истребить в себе остатки человеческого, нужно этот ад хоть на время покидать – хотя бы мысленно.
Думать о Рае.
Проснешься, бывало, на даче рано утром – все спят еще. Чтобы никого не будить, выйдешь на цыпочках на веранду. Ступаешь осторожно, а половицы всё равно скрипят. Скрип этот спокоен, он не тревожит спящих. Стараешься бесшумно открыть окно, но рама идет туго, стекла позвякивают, уже жалеешь, что всё затеял. А распахнешь окно – радуешься. Занавески не колышутся, ни малейшего ветра. Удивляешься, каким густым и хвойным может быть воздух. По раме ползет паук. Положишь локти на подоконник (старая краска шелушится и прилипает к коже), смотришь наружу. Трава искрится каплями, тени на ней по-утреннему резки. Тихо, как в Раю. Мне почему-то кажется, что в Раю должно быть тихо. В сущности, вот он, Рай. В доме спят мама, папа, бабушка. Мы любим друг друга, нам вместе хорошо и покойно. Вот оно насыщенное, детализированное описание уникального эпизода, помогающее воссоединиться с собой, не дать себе опуститься и умереть.
У англичан есть правило бриться даже на безлюдном острове, чтобы сохранить в себе достоинство джентльмена. Для нарративного практика это правило звучит как спросить про беспроблемное прошлое, чтобы укрепить достоинство человека.
