Экстернализация

«Проблема — это проблема, человек — не проблема» — часто цитируемый принцип нарративной терапии. Лингвистическая практика экстернализации отделяет людей от проблем и является игривым способом мотивировать встречаться с трудностями и уменьшать их.

Вина и стыд за проблему, как правило, глушат и обездвиживают. Более того, когда люди думают о проблеме как о неотъемлемой части своего характера или характера своих отношений, им трудно измениться, так как это слишком «близко к телу». Отделение проблемы от человека в разговоре ослабляет давление вины и защиты. Больше не определяемый как проблема, человек может иметь отношения с внешней проблемой. Экстернализация позволяет человеку занять более рефлексивную и критическую позицию по отношению к проблеме. Имея определенную дистанцию между собой и проблемой, и члены семьи могут учитывать влияние проблемы на их жизнь и использовать свои собственные ресурсы для пересмотра своих отношений с ней. В образовавшемся пространстве между человеком и проблемой, ответственность, выбор и личное участие расширяются.

Экстернализация создает более легкую атмосферу, в которой детям предлагается проявить изобретательность в решении своих проблем, вместо того, чтобы быть настолько обездвиженными из-за вины, вины или стыда, что их родители обязаны нести все бремя решения проблем. Экстернализующая беседа по Майклу Уайту «дает людям возможность использовать более легкий, более эффективный и менее напряженный подход к „смертельно серьезным“ проблемам».

Энкопрез (недержание кала) — одна из первых проблем, с которой работал Майкл Уайт в 80-х годах. В экстернализации энкопрез был переименован в «Sneaky Poo» (Снуки Пу или в прямом переводе Подлый Пук). Энкопрез является медицинским диагностическим термином; в этом нет ничего плохого. Тем не менее, грамматика, которую мы используем при разговоре с молодежью и о ней, имеет определенные последствия. Сказать, что «Том энкопретичен», значит сказать что-то о его личности. Сказать, что «проблема Тома в том, что он испачкает свои штаны», — это правильно, но, возможно, это добавляет стыда и без того унизительной ситуации. Сказать, что «Подлый Пук навонял в жизни Тома, крадясь в его штанах», — более забавный способ описать отношения Тома с проблемой загрязнения. Так более вероятно пригласить Тома к обсуждению его проблемы.

Это также может вызвать у Тома более спортивную позицию по отношению к проблеме, так как теперь мы можем говорить о том, как «Том может обмануть Подлого Пука и не дать ему подкрасться к нему». Том больше не должен быть человеком, отличным от того, кем он себя понимает. Фактически, пересмотр его отношения с такой проблемой, как «Подлый Пук», может очень хорошо подтвердить, что он является именно тем человеком, который может обмануть «Подлого Пука».

В качестве альтернативы диагностике и лечению патологии, в экстернализации акцент делается на расширение выбора и возможностей в отношениях между людьми и проблемами. В отличие от общепринятой культурной и профессиональной практики определения личности как проблемы или проблемы внутри человека, эта работа изображает проблему как внешнюю по отношению к человеку. Это происходит не в убеждении, что проблема объективно отделена, а в виде лингвистической контрпрактики. Что делает доступными более свободные конструкции.

Обычно терапевты принимают активное участие в создании описания детей и семей, а также в объяснениях их проблемных ситуаций. Когда терапевт способствует патологическому описанию ребенка, отношение молодых людей к терапии обычно меняется. Когда люди понимают, что проблема вместо них будет поставлена на место или под пристальным вниманием, они с энтузиазмом включаются в разговор. Их глаза загораются, словно говоря: «Да, вот так, вот как я на это смотрю. Это не моя вина.» Затем они могут признать, что «проблема» делает их и других несчастными, и обсуждать вопросы, иногда с замечательной откровенностью.

Дети сопротивляются обвинению или позору, и это понятно. Но помимо этого, возможно, дети проявляют здравый смысл, сопротивляясь описаниям, которые подразумевают, что их личность ограничена или фиксирована. Даже взрослые не считают, что жесткие негативные описания себя, особенно мотивируют к переменам. Почему же дети не должны сопротивляться установленному взрослым определению или нормативной характеристике?

В конце концов, идентичность остается относительно текучей, тем более в детском и в подростковом возрасте. Смотреть на ребенка как на стоящего перед проблемой, а не как на проблему — полезно для сохранения плавности формирования идентичности.

Для многих детей экстернализация кажется естественной. Для ребенка экстернализация похожа на игру в «притворство». Неявно, а иногда даже явно, мы говорим ребенку: «Давайте притворимся, что проблема находится вне вас, и мы будем играть с ней оттуда». «Притворяйся» часто смущает взрослого, но это реальный мир ребенка, стадия, на которой возможна любая идентичность, и любые тайные мысли могут быть безопасно раскрыты.

Нарративные терапевты специально обучены использованию слов. Но практиковать язык экстернализации — это не столько вопроизводить технику, сколько определенным способом воспринимать мир.

Экстернализация не техника, и не метод, это языковая практика, которая показывает, призывает и вызывает уважительные способы мышления и общения с людьми, борющимися за развитие тех отношений, которые они предпочитают иметь, с проблемами, которые их беспокоят.

Она дает и некоторые преимущества для терапевтов. Сосредоточив наше внимание на ценностях, надеждах и предпочтениях, а не на патологии, мы чувствуем себя менее утомленными весом трудностей, с которыми мы сталкиваемся. Поскольку теперь мы можем поставить проблему в центр внимания, мы можем быть более откровенными в наших вопросах и комментариях. Эта практика не только позволяет нам общаться с детьми «там, где они живут», но и стимулирует наше творчество.

Этот подход отличается от наиболее открытой, неструктурированной игровой терапии тем, что мы тесно сотрудничаем с играющими детьми, которые активно сосредоточены на решении проблемы. Чувство эффективности детей как агентов перемен явно возрастает, когда они экспериментируют с возможностями, связанными с внешней проблемой. В семейной терапии игра идет в основном словами, используя юмор везде, где это возможно! Но разговор с внешним миром легко усиливается с помощью других форм выражения, предпочитаемых детьми, таких как игра и экспрессивная терапия.