Есть у Ксюши клиент, который отвечает ей достаточно кратко. В шутку она называет такое положение дел кошмаром нарративного практика. Какое-то время она даже думала, что, наверное, это и есть ограничение подхода.
«Мне приходилось прикладывать больше усилий, чтобы оставаться в позиции веры, находить уникальные эпизоды, – рассказывает Ксюша. – И долго казалось, что работа бесплодная».
А через пару месяцев работы её собеседник начал разговор с того, что сам, без запроса Ксении похвастался уникальным эпизодом, случившемся на неделе.
«И я подумала: вау, как классно! – вспоминает Ксения. – Я реально вижу, как нарративная практика меняет меня как человека. Я стала добрее, терпимее, мне легче принимать разнообразие, которое есть. Я стала намного позитивнее. Всегда фокус на то, что удается. А он выходит за пределы кабинета в обычную жизнь. Это выходит в общение с близкими, друзьями, с самой собой. Тогда я увидела, что нарративный подход меняет не только меня, но и клиента, рождается какой-то другой взгляд, новый навык хвастаться. Для меня это было очень вдохновляюще! Что нет никакого особого клиента, нет никакой особой работы, особого намерения выработать позитивный взгляд, никакого токсичного позитива, но что-то меняется внутри человека. И я очень этому радовалась, когда он мне подсветил!»
Больше всего Ксюше нравится, что она как терапевт даже не ставит перед собой эту цель. А просто идет по запросу клиента.
«У него не всегда есть запрос – сделайте меня человеком, который любит себя, свою жизнь, все, что с ним происходит, какая бы хреновина ни случалась, – улыбаясь, говорит Ксения Шульман. – Ты этого не делаешь, ты просто с этим живешь. И твой клиент живет один час в неделю. А потом что-то происходит и ты это замечаешь, возвращаешь и вы это празднуете. И это для меня было про то, что нарративная терапия – это больше, чем решение какого-то одного запроса. Какая-то опора, которая есть у меня, и я могу ею делиться с другими».
Ксюша отмечает, что часто видит, как работает нарративный подход.
«Когда человек в подавленном состоянии, – говорит она, – очень помогает экстернализация. Она выводит его из этой пучины, человек начинает улыбаться, и это для меня класс. А иногда не начинает, но это не значит, что какой-то работы не было. Мне нравится, как работает деконструкция. Как будто бы человек начинает глубже дышать. А эти горящие глаза, которые появляются у клиента, и словно говорят: а, да, я так и думала!»
Но история с немногословным собеседником, признается Ксения Шульман, запомнился ей особенно.
«Может быть потому что у меня было много сомнений о себе, как о практике, – говорит она. – Смогу ли я быть здесь нарративным практиком? А смогу таким, каким мне хочется быть? И нужен ли ему нарративный подход? Наверное, потому что было много переживаний-сомнений. И я увидела, что это как-то, да работает. И это было приятной неожиданностью для меня».