В начале 2023 года я была на мультимодальной супервизии, где между строк поделилась своим намерением пойти учиться КПТ. Коллеги этой группы знали, что я с 2016 года в нарративной практике, и по-доброму посмеялись: ну-ну, посмотрим, как ты будешь их совмещать. Мне тоже было любопытно и немного страшно тогда. Когда начала обучение КПТ, неоднократно возмущалась некоторыми штуками и благодарила себя и судьбу за то, что нарративная оказалась моим первым подходом и стала стержнем моего мировоззрения. Это позволило критически отнестись к материалу и брать в работу только то, что подходило.

Но почему я вообще пошла учиться КПТ? Мне в какой-то момент перестало хватать нарративных инструментов, а широта и гибкость иногда казались слишком широкими и гибкими – хотелось некоторых берегов и больше структурности. Начали встречаться клиенты, которым было очень сложно с моим исполнение НП, им хотелось больше экспертности и четкости пути. И если в нарративную я пошла, чтобы перестать знать, как надо жить, то в КПТ – чтобы получить еще один вариант ведения практики, более четкий и структурный. Чтобы мочь варьировать.

По мере обучения КПТ и включения её в свою практику я с радостью отмечала, как она отлично дополняет нарративную! А недавно у меня окончательно сложился пазл сотрудничества этих двух подходов – и оно кажется мне настолько красивым, что не могу не делиться!

Безусловно, не всем собеседникам нужно и подходит такое, но части людей очень и очень даже. В записи подробно рассказываю про области пересечения и взаимодополнения подходов, делюсь своими рабочими документам. Вы получите системный взгляд на такую работу и дополнительные точки опор в своей практике.

Когда мне не хватило нарративных инструментов, я пошла осваивать КПТ в Психодемию. Уже в процессе обучения поняла, как здорово могут быть дополнены инструменты и философии нарративной практики тем, что дает КПТ. Это в основном работа в долгую, потому что в КПТ есть своя структура процесса, своя последовательность и логика действий. Но отдельные приемы и практики, которые покажу сегодня, классно могут вплетаться и в единичные консультации, то есть не обязательно сразу контрактировать работу с человеком на десятки сессий. В моем опыте бывало достаточно работы с одним когнитивным слоем: человек решил свой конкретный вопрос и пошел дальше жить счастливо без меня.

В начале работы я достаточно много информирую людей о том, как примерно наш путь будет складываться, как все тут устроено. Мы определяем трек хотя бы в общих чертах, и КПТ хорошо с этим справляется.

В то же время КПТ в большей степени ориентирована на фиксацию проблемного, на то, чтобы трансформировать проблемное в процессе работы (и КПТ знает, как лучше это делать). Нарративная практика очень классно дополняет это акцентом на предпочитаемую историю, на то, что уже хорошо, на механизмы, которые уже работают. Это дает, с одной стороны, ясность, ощущение понятности пути, а с другой стороны, баланс внимания.

Во главе угла КПТ стоят наши мыслительные конструкции. На мой взгляд, это не противоречит нарративной практике. Но в КПТ мы больше берем индивидуальный контекст – то, как я себя веду, как на что-то реагирую, что у меня происходит в голове при этом. А вот КАК нечто попадает ко мне в голову? И это, на мой взгляд, уже замечательное дополнение двух подходов, поскольку нарративная практика очень много работает с дискурсами.

КПТ очень любит всякие схемы. Вот самая обобщенная схема того, что с нами происходит, когда случается какое-то событие (внешнее или внутреннее):

Часто эту схему рисуют на перевернутом треугольнике с мыслью вверху.  Я чаще располагаю мысль внизу, и это символично, потому что не всегда мы можем сразу понять, а что мы подумали. Когда мы попадаем в какую-то ситуацию, нам может показаться, что мы сразу что-то почувствовали и как-то начали себя вести. Когнитивная терапия утверждает, что за этим стоит триггер в виде мысли. Иногда это четкая мысль, которую можно записать текстом, иногда просто образ. Например, мысль, что я провалю экзамен, может текстом быть записана «Провалю экзамен», а может быть просто образ картинкой, как вспышка.

Компоненты схемы могут переходить в замкнутый круг. Довольно избитый пример, но я его приведу, потому что он очень наглядный: устройство на работу (ситуация 1). Если у меня есть мысль «Я не пройду собеседование» (мысль 1), возникает тревога (эмоциональная реакция 1). Я начинаю настолько усердно готовиться к предстоящему собеседованию (поведенческая реакция 1), вплоть до истощения (телесная реакция 1). Дальше происходит собеседование, которое мне удается хорошо пройти, меня берут на работу (событие 2). И у меня может закрепиться мысль: «я справилась только потому, что усердно готовилась, а если в следующий раз я не буду так же мощно готовиться, я не справлюсь» (мысль 2). И тревога не уменьшается, а напротив, увеличивается (эмоциональная реакция 2), вследствие чего я начинаю подготовке к чему бы то не было уделять еще больше внимания (поведенческая реакция 2) и еще больше истощаюсь (телесная реакция 2).

Глубинные убеждения формируются в детстве. КПТ уделяет этому внимание скорее на уровне личных событий. Очевидный пример — травматические события, которые сделали меня убежденным в том, что я никому не нужен, или что я ни с чем не справлюсь, или что я вообще какой-то странный. Из этого ощущения дальше строится модель поведения.

КПТ уделяет больше внимания индивидуальным событиям, нарративная практика классно дополняет это исследованием дискурсов. На своем опыте работы убедилась, что иногда человек приходит без особых событий в детстве, которые могли бы сформировать негативное убеждение о себе, но контекст, в котором он рос, влияние массовой культуры, еще чего-то, было очень сильно, и это не менее сильно влияет на ощущение себя, чем конкретные события. Опять же, события могут происходить, потому что дискурсы влияют на людей, которые человека окружали в детстве. Например, после Второй мировой войны объективная нехватка мужского населения привела к усилению ценности мальчиков: «Вот бы родился мальчик!». А потом это дальше тащится и тащится, и через поведение родителей этот дискурс может непосредственно влиять на девочек. Здесь КПТ в большей степени думает про поведение родителей, а нарративная практика про дискурс. Важно и то, и другое.

Таким образом, есть ядро — глубинное убеждение о себе, и есть промежуточные убеждения (правила) о том, как надо жить, которые непосредственно вырастают из глубинного убеждения.

Если я по каким-то причинам убедился в том, что я недостоин любви просто так, то могу начать выстраивать некие правила, чтобы не встречаться с этим глубинным ощущением своей недостойности, потому что это ужасно больно. Я могу начать избегать людей, или, наоборот, сильно угождаю другим людям, чтобы хоть как-то меня приняли. В этом случае если вдруг жизнь нарушает мои правила, либо я сам их нарушил, у меня появляются мысли, которые в КПТ называются автоматическими. Автоматическая мысль привязана к конкретной ситуации: «Эх, чёрт, как-то странно на меня сейчас посмотрели — наверное, что-то я не так сделала».

Это похоже на укроп или одуванчик: когда есть центральный стержень (глубинное убеждение о себе) и боковые веточки (конкретные правила, как надо жить эту жизнь). А на каждой веточке висят автоматические мысли. Они всегда наготове, как семена, которые могут упасть и прорасти в виде конкретных реакций — вызвать телесный, поведенческий, эмоциональный отклик, иногда очень сильный.

В космосе есть понятие «кротовые норы», когда из одной точки в другую можно резко переместиться. Иногда какие-то ситуации могут нас с уровня автоматических мыслей резко переносить на уровень глубинных убеждений, и это очень болезненно. Минуя все правила, я просто я рюхаюсь в ощущение полной собственной никчемности.

Недавно мне пришла идея создать карту (mind map), в центре которой размещать глубинное убеждение о себе, дальше ввести правила и на каждом правиле отмечать свои автоматические мысли, которые возникают. В результате работы на этой картинке с укропом или одуванчиком человек увидит, как это у него устроено. Но здесь в большей степени акцент на проблемное, потому что мы собираем на текущий момент. Чуть дальше вернусь к mind map и расскажу, как я вижу, что можно с картой делать.

Нарративная практика подарила нам такую чудесную вещь как экстернализация! Я часто ей пользуюсь. Но я замечала в своей практике, что экстернализация не всегда срабатывает. Бывает ощущение, что проблема слишком велика для того, чтобы сразу дистанцироваться от неё. В этом смысле КПТ предлагает прикольный способ разбивания экстернализации на этапы. Мы учимся экстернализировать сначала автоматические мысли, потом правила, а потом и негативное глубинное убеждение о себе!

На схеме я нарисовала две стрелки одновременно. Потому что акценты внимания, которые мы делаем в нарративной работе — это сразу же работа с глубинным убеждением, даже когда мы его еще не сформулировали совместно с человеком. Когда мы сразу замечаем, что уже хорошо, уже отличается от проблемного, уже предпочитаемо — это работа над оспариванием глубинного негативного убеждения о себе.

КПТ-терапевты говорят, что есть «старое глубинное убеждение», а есть «новое». Мне это не нравится. Для себя и во всех документах для клиентов я переименовала их на «проблемное глубинное убеждение» и «предпочитаемое глубинное убеждение». Ведь предпочитаемое нечто всегда у тебя было, всегда ты делал что-то (сопротивлялся, получал хоть какую-то любовь хоть откуда-то), на чем важно акцентировать внимание. Поэтому для меня это параллельная работа и сверху вниз и снизу вверх.

Я сразу рассказываю человеку про то, как это устроено, как я это вижу, и дальше, согласно логике КПТ, мы работаем сначала с автоматическими мыслями, но параллельно уже и с глубинными убеждениями, прямо специально акцентируя на это внимание.

Теперь расскажу подробнее про логику работы КПТ с акцентами на то, что я добавляю из нарративной практики.

Есть так называемый дневник автоматических мыслей. Скажу честно, подходит не всем. Кого-то бесит ужасно, никогда они не будут это писать. Но по моему опыту не меньше 50% клиентов сразу готовы работать с этой таблицей.

Основная идея дневника — научиться отслеживать автоматические мысли. Конечно, мы и на сессии можем их вылавливать из прошлого опыта и прямо тут же разбирать. Но здорово, когда человек приобретает опыт самостоятельной работы между сессиями.

Когда мы оцениваем степень убежденности в мысли и степень эмоций, это само по себе уже классный экстеранализующий момент: «Ага, я могу не всегда, не на 100% в это верить!» И это основная задача на самом деле. Мы постепенно учимся не доверять автоматическим мыслям, сложившимся правилам, глубинному убеждению о себе — сначала на примере конкретных ситуаций, а потом все глубже и более обобщенно. У меня в практике встречались клиенты, которым оспаривание идей, вообще разговор сразу на уровне идей очень тяжело давался. Гораздо проще начать разговор с уровня конкретной ситуации.

В этот дневник не нужно записывать любую автоматическую мысль, их миллиарды. Предлагается записывать что-то относительно яркое, чтобы на этих примерах потом разбирать автоматические мысли и учиться им не доверять.

Когда мы более-менее осознаем, что такое автоматические мысли, научаемся их отлавливать, дальше переходим к работе с ними.

Задача работы с автоматической мыслью — сформулировать адаптивный ответ. Это реалистичный и поддерживающий меня ответ, к которому я могу возвращаться периодически, в случае необходимости, если эта автомысль снова придет.

Итак, чтобы сформулировать адаптивный ответ, нам могут помочь вышеуказанные пункты. Разберем некоторые из них подробнее.

Здесь мы оцениваем процент реалистичности конкретной мысли. Оценка достоверности — одно из ключевых понятий в КПТ. Мы можем сделать просто накидать аргументов в пользу и против верности этой мысли, а можем задать мысли вопрос: Расскажи, какие есть аргументы за то, что ты верна?

И эта экстернализация здесь мне ужасно нравится! Я предлагаю человеку представить, что эта мысль отдельная от него штука (не всегда мы используем какие-то образы), и он берет у нее интервью. Дальше говорю: «В этом интервью тебе надо хорошенько подыграть ей сначала, потому что если сразу начать разоблачать автоматическую мысль, рационально продумывать, то она скажет: я вообще-то хорошая, я ничего такого и не думала! А твоя задача сначала подыграть, как будто ты с ней в одной команде, на ее стороне». И мы вместе с клиентом сидим и штурмуем. Можно предложить ему еще кого-то подключать из доверенных людей, с кем это можно обсудить между встречами, какие есть аргументы в пользу того, что эта мысль верна. На этом этапе важно притормозить критику, не включать сразу рационализацию.

Среди аргументов могут быть и очень рациональные идеи, но много может оказаться совершенно иррациональным — а как раз на них всё и зиждется! Например, «Я так чувствую, что не справлюсь с собеседованием», и это как будто аргумент. И вот наша первая задача — это всё из штуки вытащить, а потом уже анализировать.

В КПТ есть очень важное понятие: когнитивное искажение. Есть списки когнитивных искажений и всякие их классификации. Например, «Я чувствую, что так будет, у меня сердце неспокойно» называется эмоциональное обоснование. Но по факту мы не знаем, как будет, реалистичнее было бы сказать: «Я не знаю, пройду ли я с собеседование или нет».

Мы анализируем каждый аргумент на предмет реалистичности, выискиваем, не закралось ли здесь когнитивное искажение. Здорово, если удается прямо называть, какое здесь задействовано когнитивное искажение. Иногда очевидна катастрофизация, когда делаешь из мухи слона, а иногда сложно назвать конкретно, но главное ясно видеть, где мысль не соответствует реальности.

КПТ больше делает акцент в работе на индивидуальном уровне: у тебя в голове есть когнитивные искажения, давай с ними работать. Нарративная практика в этом смысле расширяет контекст за счет внимания к дискурсам, потому что некоторые дискурсы наглым образом эксплуатируют наши искажения.

Яркое подтверждение этому недавно встретила у Ирины Якутенко на примере изучения иностранных языков. У мозга есть потребность упрощать, и мы таким образом тоже искажаем реальность. Например, нам может казаться, что «выучить иностранный язык — это легко». В то же время есть и другое: «выучить язык сложно до невозможности». На убежденности в легкости обучения работают всякие приложения для изучения иностранных языков, но по факту они не очень-то эффективны. Но классно продавать эти приложения, эксплуатируя этот посыл о легкости, ты просто должен по 15 минут «щелкать сову» каждый день, и всё у тебя будет хорошо. Но это обман, который мы легко покупаем, потому что нам хочется думать, что это легко – и это прекрасно эксплуатируют маркетологи. А потом человек может уйти в другое искажение, что это я ничего не могу, вообще выучить язык невозможно, может, вообще забросить это?

Мне кажется, здесь важно смотреть не только на то, как мы устроены биологически и какие когнитивные искажения имеем, но шире — как это может эксплуатироваться какими-то дискурсами, организациями, институциями и так далее.

Это частный вариант работы над проверкой реалистичности мысли. Он тоже очень важный, и часто хорошо работает с прогнозами. Когда человек думает, что не справится с чем-то или что нечто непременно случится, мы разбираем, как ему кажется, какой наихудший, какой наилучший, а какой самый реалистичный исход. Но в отрыве от оценки достоверности подтверждающих мысль аргументов не всегда хорошо срабатывает.

Этот этап очень перекликается с четвертым блоком в экстернализации, когда мы исследуем, почему человеку это не подходит:

— Если я продолжаю верить в эту мысль, это мне выгодно или нет? К каким последствиям меня это приведёт?
— А если я меняю точку зрения, то как это на мне может отразиться?
— Какие мои ценности нарушает вера в эту мысль?

Реалистичность — очень важный, но не единственно-важный фактор. Мысль адаптивная должна быть не только реалистичной, но и поддерживающей! Здесь можно помочь себе вот такими вопросами:

— Если бы твой близкий друг или подруга была на твоём месте и думала бы то же самое, что бы ты ей сказала?
— Что бы ты сказал себе самому из будущего, из более ресурсного состояния?

(Если вернуться к идее mind map. Есть какая-то мысль, которую мы сначала записали в исходном варианте, потом переработали, записали предпочитаемый адаптивный ответ, и смотрим уже на него. Мы постепенно меняем эти кусочки и на них акцентируем внимание).

Когда у человека потихонечку растет список его опор (того, что у него уже получается), уже есть ощущение, что мы хорошо прокачали навык отслеживания и трансформации автоматических мыслей, можно переходить к работе с промежуточными убеждениями. Каждый раз напоминая человеку, как это устроено, мы в процессе работы фиксируем какие-то заметки, что из того, что человек говорил на встрече, относится к его правилам, согласно которым он живет. Здесь отчасти похожий алгоритм работы.

Мы также как в работе с автоматическими мыслями смотрим, насколько убеждены в этом и какие эмоции это вызывает. Но есть и отличительные особенности в анализе правил.

Анализ правил во многом похож на нарративную деконструкцию. Если это, например, правило про то, чтобы подстраиваться и сильно нравиться, мы исследуем, что хорошего приобретается, а что теряется? Часто этот вопрос классно показывает несостоятельность правил.

Бывает так, что человек оставляет себе какие-то куски старой версии правила, но обозначает контекст. Например: в этой компании вот так всё устроено, и я буду продолжать по-старому с ними себя вести, но также я буду искать новых людей и общаться с ними иначе, или у меня уже даже есть другие сообщества, где я могу спокойно следовать тем своим правилам, которые мне больше нравятся.

Когнитивно-поведенческая терапия предлагает также поведенческие эксперименты, когда мы проверяем, что будет, если я нарушу правило (понятно, в рамках закона). Мы не только в голове что-то развенчиваем, но прямо получаем телесный опыт того, что можно по-другому, и не умираем при этом. Очень часто нарративная практика это выцепляет из прошлого опыта. Мне очень нравится, что подходы здесь можно сочетать. Иногда бывает, что у человека нет опыта, тогда мы можем его смоделировать и получить. Самое лучшее опровержение правила, когда ты это попробовал, оно сработало, ты не умер и убедился на своем опыте, что правило тебе врало.

Здесь хочу также сказать про сквозной навык самосострадания. В КПТ ему уделяется много внимания. Часто с него я начинаю работу, особенно когда у человека мало ресурсов. Но, к сожалению, ожидать, что у человека сразу получится себе сочувствовать и о себе заботиться, не всегда адекватно. Потому что это ведь определенные правила, как к себе относиться, как и в когда заботиться (или не заботиться) о себе. Если мы сейчас на начальном этапе работы, не всегда это правило сразу можно пошатать. Мы человеку можем сразу объяснить, что это важный навык, давайте пробовать и проверять, что будет, если вы себе посочувствуете в этой ситуации, а не будете себя гнобить, и исследуем это заодно. Но в то же время, если у человека получилось не очень, мы можем его утешить тем, что мы с правилами пока не работали, он этому научится дальше, пока делаем как есть

Основное из того, что нам предлагали на обучении — это работа с формулировками.

В алгоритме есть еще несколько пунктов, что еще можно делать с глубинным убеждением, чуть поясню про некоторые.

Рескриптинг — это техника перепрошивки воспоминаний. Когда есть травматическое воспоминание, мы переписываем сценарий особым образом, добавляя защитную фигуру, которая уберегает нашего собеседника от самого эмоционально тяжелого в этой ситуации.

В КПТ есть базовая техника – экспозиция, когда мы просто привыкаем к тому, что да, это было. Мы можем несколько раз какой-то опыт вспоминать, прокручивать, или организовывать что-то, что будет чуть-чуть похоже на тот опыт, например, ходить в те места, где нам было страшно, чтобы перестать их бояться. С помощью рескриптинга мы перепроживаем в воображении измененное воспоминание, и это как бы зашивает эмоциональную дырку. Это не значит, что мы шизофрению развиваем, что якобы там был другой опыт. Нет, опыт не был другим, но эмоционально он схлопывается. Когда ты снова про это вспоминаешь, уже нет таких ярких эмоций. Ты уже туда добавил ощущение защиты. Этот классный метод мне очень нравится, я его использую в работе. Есть особые условия, как это делать, в рамках КПТ это изучают.

Если что-то произошло, или человек что-то сделал, или вспомнил, что когда-то что-то делал, что противоречит его конкретному «Я не ОК», он это записывает. Так мы усиливаем голоса предпочитаемых историй.

Когда человек анализирует такие эпизоды, у него могут начать всплывать в памяти какие-то навыки, которые мы можем исследовать — откуда они, как работают, как их можно усилить. Постепенно в этой таблице будут оказываться навыки КПТ-работы вашей. Действием может быть проработка какой-то мысли, которая освободила, например, от тревоги. Бывают достаточно яркие переживания, когда человек хорошо с чем-то поработал. У него сильно снизился уровень негативной эмоции, он чувствует себя гораздо лучше, свободнее. Это прямо отдельное событие, которое можно праздновать, занося его в табличку с деревом. В последней колонке человек пишет, в каких проектах это может прорасти.

Дополнительные вопросы (**) помогают дать самому себе свидетельский отклик. Например, на энергии действия, которое человек вспомнил, возможно, еще что-то захочется сделать, продвинуться в решении какого-то вопроса. В отличие от свидетельского отклика, где мы вдохновляемся историями других людей, здесь мы вдохновляемся своими же навыками или своей ценностью.

В конце таблица может превращаться (или не превращаться) в нарративное Дерево

Дерево может быть классным артефактом. У человека по завершении терапии есть свидетельство, где он своей рукой это всё вписал, что вообще никак нельзя развидеть. Это его документ предпочитаемой идентичности, развернутое определение предпочитаемого глубинного убеждения о себе.
Осознаю, что это большая работа, которая не всем подходит. Но даже если мы не рисуем дерево, у нас остается список в табличке, который тоже нельзя развидеть и к нему можно возвращаться. Составляя этот список, мы сами себе, своему мозгу доказываем, что да, вообще-то я таков.

Мне этот алгоритм очень нравится. Неоднократно слышала хорошие отзывы и на себе тоже проверяла.

От более мелких и конкретных автоматических мыслей переходим к правилам, потом к глубинным убеждениям, параллельно уже меняя представление о себе. В конце переформулируем глубинное убеждение о себе, каков я, на адаптивное и предпочитаемое. Мы к нему всё время возвращаемся и продолжаем какое-то время на этот скелет наращивать кости событий, действий из прошлого и настоящего, а также планируем в будущее.

Понятное дело, в каждом случае индивидуально нужно смотреть. Первое, что я бы стала спрашивать — это краткосрочные или долгосрочные последствия, не замыкает ли это поведение круг? Когда я сжимаюсь и через силу что-то говорю (как в примере с такси), я могу себя начать ругать за то, что я трус. Так я опять подтверждаю дурацкое глубинное убеждение, что я какой-то не такой. Краткосрочное последствие — да, я попросил человека, чтобы печку включил, а долгосрочно как это повлияло на моё самоощущение, на убеждение о себе?

А вдруг не вернется? Сложно сказать, конечно, нужно очень детально разбираться. Не всегда получается проанализировать сходу, это отдельная кропотливая работа. В истории про такси мы договорились о тренировке самосострадательной позиции в первую очередь. Мой клиент (мужчина) даже чуть не расплакался от того, что представил, как ему станет, если он себе искренне посочувствует в этот момент: «Да я не смогу уже не попросить, чтобы потеплее сделали!». Самосострадание супер важно в этой истории, когда человек, продолжая делать что-то, что ему важно делать, делает это ненасильственно. Мне кажется, это тоже может помочь в работе с фобиями.

С диссоциативным расстройством я не работала, и клиенту с таким запросом, скорее всего, откажу. У меня нет такого опыта. Если говорить в целом про работу, то бывает, что в процессе начинают приходить воспоминания. То есть мы смотрим на какую-то тему сначала на уровне «я такой-то», а потом начинаем обсуждать, а что это могло сформировать, как вам кажется. И человек вспоминает: «Слушайте, а и правда ведь, вот это было и это!» И всё это связывается в единый концепт. В то же время у меня были клиенты, у кого из детства вообще почти нет никаких воспоминаний. Но мы можем перерабатывать то, что есть, и выстраивать предпочитаемое на том, что помнится, что было, и на том, что мы делаем сейчас. Возможно, каких-то вещей мы не вспомним, возможно, будут вспоминания на уровне снов, например.

Рескриптинг со снами тоже работает. Иногда это могут быть не столько воспоминания, сколько образы, в которых человек мыслит что-то о своём детстве, и мы можем перерабатывать тогда эти образы. Они как эхо события, но мы можем работать с эхом события тоже.