Нарративная мастерская

Данила Гуляев

Неэкспертность в неэкспертности,

или как быть психологом и нарративным практиком одновременно?

Меня зовут Данила Гуляев.

По образованию я психолог-консультант, в том числе обучался работе в нарративном подходе. Хотя обучался – формальное слово. Для меня это значительно более неформальный и личностный процесс, а нарративный подход - гораздо больше, чем просто терапевтический метод.

Сейчас я занимаюсь частной практикой и в основном работаю с людьми из среднего класса, если условно определять их социально-экономическое положение. Это не только москвичи, но русскоязычные люди из разных стран.

Помимо частного консультирования работаю в социальной пси-службе организации «Ресурс ЛГБТКИА Москва». Мы ориентированы на тех людей из ЛГБТКИА-сообществ, которые ограничены в возможностях. Оплата с них либо вообще не берется, либо это минимальная сумма, чтобы оплатить аренду кабинета. Я работаю как волонтер. Для меня важно в наше очень гомофобное время помогать и поддерживать этих людей.

Когда вышел «закон о нетрадиционных отношениях» и началась гомотрансфобная компания, я задумался, что я могу сделать для этой уязвимой части нашего общества - как идти на баррикады? Я решил, что для меня ближайшая зона действий – это профессиональная помощь.

В психологическую службу «Ресурса» приходят люди, у которых нет возможности обращаться к частнопрактикующим психологам потому, что это дорого, а в государственных муниципальных клиниках можно нарваться на совершенно нетерпимое отношение даже у психологов.

Это 2 разных социальных аспекта моего опыта, поскольку люди рассказывают разные истории. С другой стороны, проблемы, доминирующие в обществе, бывают схожи у людей с совершенно разным социальным положением. Это тоже для меня важный момент.

Предисловие

Тему этой статьи – «Неэкспертность в неэкспертности» - я назвал так не только потому, что люблю играть словами. Установку на неэкспертность, которая есть в нарративной практике, можно по-разному применять. Бывают моменты, когда помогающий практик может вполне экспертно проявлять свою неэкспертность.

Вторая подтема, логично вытекающая из первой – как быть психологом и нарративным практиком одновременно. В этом тоже можно почувствовать небольшую провокационность, как будто бы с этим есть проблемы.

Кстати, вместо слова «психолог» можно подставить любую другую специальность, например, психиатр или социальный работник. Я знаю, что нарративную практику изучают и практикуют не только психологи.

Я много размышлял и разговаривал с коллегами на эту животрепещущую для нас тему. Люди, которые обучались психологии, приобрели много знаний и умений, стали в некотором роде их копилками. И вдруг они сталкиваются с тем, что в неэкспертном подходе они словно не могут то, что накопили, вкладывать в клиентов. И появляется дилемма экспертной неэкспертности.

На нарративной мастерской я услышал целый веер запросов по поводу этой дилеммы.

Рита:
– У меня второе высшее по психологии, и недавно я начала обучение нарративной практике. Но что мне делать с тем, что у меня уже есть? Есть понимание, что это определенная позиция, но как свои знания использовать?
Лиза:
- Я учусь на клинического психолога. На практике в клинике я столкнулась с тем, что мои коллеги-врачи часто оценивают жизнь пациентов со своей точки зрения: как им правильно жить, как неправильно, что является адаптивным поведением, что не является. Это как раз экспертная позиция, когда ты, как эксперт, смотришь пациента, и выносишь свое экспертное заключение. Часто это во мне вызывает сложные чувства. Я не согласна с этим и хочу эту экспертность уменьшить. Но в то же время вступать в конфликт с коллегами тоже не хочется. Я еще не нашла свою точку совмещения экспертности и неэкспертности, и над этим работаю. Возможно, в клинике неэкспертность недопустима, а на консультировании это вполне понятная позиция. Ведь это разные задачи.
Кристина:
- Специалисты часто пишут о себе: «Я психолог, нарративный практик» - как будто отделяют одно от другого. Раньше я не обращала на это внимания, а сейчас подумала, что, может быть, это как-то различается?
Настя:
- Мне интересно, как работать с клиентом, который воспринимает нас, как экспертов? Мы неэкспертны - это наша позиция, но некоторые люди приходят с надеждой, что сейчас все будет четко, ясно и понятно, поскольку мы им расскажем все про их жизнь!
Маша:
- Мне кажется, от этого невозможно совсем уйти в психотерапии хотя бы потому, что клиент воспринимает терапевта в любом случае как эксперта. Интересно найти этот баланс.
Рита:
- Работаю в оценке персонала. У меня сейчас много экспертности, а это противоречит моей внутренней позиции. Я думаю, как это совмещать с профессиональными обязанностями. Второй вопрос – когда я на консультациях рассказываю людям о нарративном подходе и говорю, что я не эксперт в их жизни, то встречаю непонимание. Как лучше сформулировать слова, чтобы объяснить клиенту свою позицию?
Олеся:
- Для меня эта тема встала особенно остро, когда я начала преподавать, поскольку преподавательская позиция предполагает экспертность. Год назад мы даже сформулировали с Леной Баскиной, что мы – эксперты в том, что преподаем. Сейчас я понимаю, что это не совсем так, можно и туда впускать неэкспертность.

Думаю, к этой дилемме мы все рано или поздно приходим. Она в каком-то смысле фундаментальная, и сложно ее разрешить в один присест.

В этой статье не будет рассматриваться ситуация клинической диагностики расстройств, поскольку это отдельная тема для разговора. Но думаю, что какие-то моменты нашей беседы для этого тоже подходят.

Я – не клинический психолог по специализации, но у меня есть опыт работы с людьми, которые после многочисленных контактов с психиатрами или клиническими психологами рассказывали, как диагностические выводы влияли на их жизнь. Как правило, это была очень объемная и непростая картина, по которой трудно судить, хорошо влияло или плохо, что-то дало или, наоборот, отняло. Но в любом случае, думаю, что это мега ответственно – ставить диагнозы, особенно связанные с психозами или иными расстройствами, которые подразумевают изменение социального статуса. Это может привнести в жизнь человека очень большие изменения, вплоть до лишения прав. И тут экспертная власть решает судьбы людей не меньше, чем административная или силовая. И это огромная ответственность, которая не всегда видна за разными очевидностями.

Я фокусировался на ситуациях, когда мы работаем с человеком на индивидуальном консультировании или даже в групповом формате. Бывают моменты, когда клиент ожидает экспертности от специалиста или у самого терапевта возникает ощущение, что какие-то знания могут пригодиться человеку.

Дилемма экспертной неэкспертности

«Я специалист»

Опираюсь на знания

«Я практик»

Исхожу из незнания

Дилемма в том, что, как правило, в нарративную практику и другие неэкспертные подходы приходят люди со специальными знаниями. У многих возникает закономерный вопрос, иногда с элементами фрустрации: «Что, я должен отказаться от всего, что я изучал? Зачем я тогда обучался? Как исходить из позиции незнания?»

Двойное требование: чтобы исходить из позиции незнания, ты при этом должен что-то знать - может доставлять множество проблем и ставить в тупик. С другой стороны, оно может давать интересные возможности, поскольку, как минимум, подразумевает парадоксальный подход к человеческому опыту.

В психоанализе есть образ психоаналитика - Tabula rasa - чистая доска, что означает, что клиент ничего не должен знать про личные особенности и личную жизнь своего терапевта. В идеале вообще никаких социальных пересечений между ними не должно быть.

В неэкспертных подходах, в том числе нарративном, другая Tabula rasa - практик должен быть чистой доской с точки зрения своих знаний, если довести до предела это требование.

Я нахожу, что оба этих пуризма могут быть способом контроля человеческого взаимодействия, формой власти.

Что такое Экспертность /неэкспертность

Давайте уточним в контексте социологической или социальной помощи здесь и сейчас, что мы называем экспертностью, а что – неэкспертностью. В нарративной мастерской я услышал множество определений от участников:

- Я понимаю экспертность, как абсолютное знание, которое в различных ситуациях остается нерушимым и всегда одинаковым. У неэкспертности у меня есть метафора - сыщик с лупой, который ищет что-то. Что именно, он не знает, но собирает все, что находит – неизвестно, что может ему потом пригодиться.
- Для меня экспертность – это особые знания, которыми не все обладают. Неэкспертность предполагает большее равенство и возможность слышать и принимать разные мнения, позиции, знания.
- Экспертность – это прямой путь из точки А в точку В, который заранее выбрал эксперт. Неэкспертность – максимально развилистый исследовательский путь, и куда он приведет, заранее неизвестно.

Я предложу свои критерии экспертности/неэкспертности.

Мои формулировки основаны на том, что я читал про неэкспертность в контексте нарративного подхода. Это философия Фуко и работы философов пост-Фуко, в которых сделан поворот от классического административно-ресурсного понимания власти к концепции власти-знания. Это означает, что знания о жизни и мире тоже могут быть способом и формой власти.

Исходя из такого контекста, экспертность/неэкспертность – это не просто знание/незнание, как осведомленность или неосведомленность о чем-то.

Экспертность

– это обладание знанием, претендующее на:

Истинность: только это правда, а все, что иначе – ложно (антинаучно, лжетеории, шарлатанство, ересь и т.д.)

Существует целый пласт языка для описания того, что не считается истинным знанием. Как правило, эти звучные слова чаще используются как ругательные. Это тоже определенный признак. Язык нам дает понять, что плохо, а что хорошо, согласно доминирующим дискурсам.

Универсальность: знание описывается, как нечто универсальное, касающееся всех людей.

Например, у Фрейда есть понятие Эдипова комплекса. Было бы логично применять его к европейским культурам, знакомым с сюжетом из древнегреческой мифологии про Эдипа. Но может ли быть Эдипов комплекс у австралийского аборигена, не знакомого с этим мифом? Это вопрос доминирования универсальности над локальностью.
Экспертные знания в дисциплинах о человеке подразумеваются универсальными:
· всех описывают;
· всем подходят

Привилегированный статус: знания дают привилегированный статус обладателю и возможность демонстрировать свое превосходство.

На бытовом уровне чаще всего мы с этим соприкасаемся в медицине. Многие мои знакомые жалуются, что к врачам иногда страшно ходить потому, что чувствуешь себя ничтожеством, мнение которого ничего не значит. К счастью, сейчас появляются врачи с другой позицией экспертности.

Безусловная ценность. Если какие-то знания определяются как истинные, то они словно бы по умолчанию становятся чем-то безоговорочно ценным независимо от контекста и ситуации.

Подчинение знаниям. Отказ трактуется как сопротивление ценному и объективному, как ошибка, вред.

Экспертное знание подразумевает позицию подчинения потому, что если вы отказываетесь прислушиваться к нему, значит, что-то с вами не так! Вы становитесь сомнительным гражданином, который почему-то сопротивляется полезному и ценному, в этом глубоко ошибается и причиняет себе вред и окружающим.

Наверное, у каждого есть примеры, как иногда врачи или психологи реагируют на сомнение или критику.

Неэкспертность

– тоже не обязательно именно незнание в смысле, что человеку вообще ничего про это неизвестно, он полный ноль в информированности о чем-то. Скорее, это особое отношение к идеям. Неэкспертность - это представления о знаниях:

Как о власти;

Здесь подразумевается, что человек, у которого есть знание, понимает, что оно дает ему некоторую власть, что небезопасно и небезобидно для других людей, и потому рефлексирует свое влияние на окружающих.

Относительных и локальных;

Знания бывают относительные и локальные. Как ни странно, представления об относительности появились раньше в точных науках, чем в социальных или психологических. Например, давно известно, что законы физики не универсальны и работают в определенных системах. Если там меняются какие-либо характеристики, то эти законы могут не описывать то, что происходит.

Это применимо к наукам о человеке, тем более, когда мы имеем дело со сложным социальным миром, где существует множество культур, в которых люди живут очень по-разному.

Даже если взять Россию и Москву – это далеко неоднородная культурная среда. Люди очень друг на друга не похожи, в том числе тем, что для них полезно и что вредно.

Имеющих свою аксиоматику и ситуативную ценность;

Это внимание к контексту знания, к исходным его допущениям - социальным и познавательным, а также готовность смотреть на них критически, как на продукт культуры.

Возможный вред;

Знания могут предлагать ситуативную ценность, и, исходя из контекста, могут быть людям полезны, а могут и вред причинить.

Внимания к знаниям других независимо от их статуса;

Неэкспертная позиция предполагает интерес, уважение и отношение на равных или даже с особым пиететом к знаниям других людей, независимо от их статуса, если эти знания касаются их жизни.

Нет требования подчинения

Неэкспертность не требует от другого человека подчинения, отказа и сомнения принимаются.

Допущения

Для меня важно смотреть на допущения, которые стоят за экспертностью и неэкспертностью. Здесь есть даже небольшая критика неэкспертных допущений, как я их представляю. То, что в нарративном подходе критика не возбраняется, меня как раз и привлекает.

Допущения экспертности

Клиент как «губка»

Недавно на тренинге по одному из когнитивно-поведенческих подходов 3-й волны в положительном контексте фигурировала метафора, что клиент – это губка, которую надо насыщать новыми знаниями, и предлагались конкретные блоки знаний для «насыщения»

Наверное, эти знания действительно могут быть людям полезны. Но если клиент – губка, которую надо напитывать, то какова роль терапевта или помогающего практика?

Клиент как «незнайка»

«… все, что вы знали и делали до этого, ошибочно и неправильно! Просто делайте по-новому, как говорю я. Не хотите или не можете? Значит, сами виноваты в своих проблемах!»

Терапевт как ментор, патрон или тренер

Здесь речь идет даже не о терапевтической позиции терапевта, а скорее о его социальной роли. Не говорю, что это практикуется во всех подходах, но в некоторых вполне легализовано, что терапевт выступает, как социальный патрон по отношению к клиенту, то есть опекает и присматривает за ним.

В одних подходах рефлексируют или хотя бы осознают свое менторство, в других считают, что это естественно, так и надо. Думаю, понятно, что я совершенно с этим не согласен. Это моя позиция.

Допущения неэкспертности

Люди все знают и умеют, но еще не знают об этом

Это допущение подразумевает, что доминирующие дискурсы лишили людей понимания и оставили все их знания, способности и умения в тени. Наша задача - помочь человеку вернуть себе собственные знания и умения.

Однако, если исходить из формального определения допущения и довести его до пределов абсурда, то получается, что в человеке уже есть все возможные знания и умения, как будто бы уже ему не надо ничему учиться.

Клиенты как «сокровищницы», а терапевты - как «искатели сокровищ» - знаний и умений клиента

Я придумал метафору, что клиенты, как сокровищницы, а терапевты –искатели сокровищ, которые ищут и возвращают людям их знания и умения – возьмите и пользуйтесь!

Олеся: Но тогда возникает дилемма: если люди все знают и умеют, это здорово. Но часто человек осознанно приходит в терапию за изменениями! Как с ним быть? Ведь либо у тебя уже все есть, но в тени, либо ты меняешься. Не говоря уже о том, что некоторые очень отчетливо ставят целью терапии приобрести что-то новое.

Данила: Я с собой не могу соотнести идею, что у меня уже есть все умения и знания. Я про себя знаю, что есть штуки, которыми я не владею и хочу им обучиться. Другое дело, что можно новые знания связывать с теми, которые у меня уже есть, а для этого нужно их "вывести из тени".

Ваши истории

Предлагаю небольшое упражнение, которое даст пищу для размышлений в вопросе о полезности/неполезности предложенных кем-то знаний.

Вспомните моменты, когда кто-то вам предлагал новые знания или умения (лайф-хаки). Я имею в виду не просто школьные или университетские предметы, а знания психологического плана, например, связанные с эмоциональной регуляцией или с поведением, с отношениями или с общением. Подумайте:

Когда это было полезно (хорошо зашло, как сейчас говорят):

- Как это было предложено?
- Что сделало возможным освоение новых знаний или умений?

Когда «не зашло» - было не очень полезно или вызывало трудности*:

- Что именно было трудно?
- Что внесло вклад в трудности в этих предложениях?

Примечание* Рекомендую не вспоминать совсем плохие для вас эпизоды – не более 5-6 баллов по 10 бальной шкале стресса.

Участники нарративной мастерской поделились своими историями:

Истории со знаком минус

- То, что мне предложили, в итоге оказалось даже не просто неподходящим, а неправильным потому, что дело касалось здоровья и экспертности врачей. Мне это стоило кучу нервов и волнений. Эксперт мог бы предположить, что он может быть не прав или хотя бы объяснить свою позицию, но он этого не сделал, а просто поставил диагноз и отправил дальше. Это своеобразная ловушка экспертности - мы доверяем тому, что может быть ошибочным.
- Я несколько лет ездила к одной даме просто поговорить. Она не психолог, но как-то улавливала мое состояние и давала советы, которые мне были очень полезны. Я чувствовала, что она меня понимает. Год назад я к ней приехала в состоянии вялотекущей депрессии. Она говорила что-то в стиле «брать и делать», а я брать и делать совершенно не могла потому, что у меня не было на это энергии. После беседы с ней мне стало еще тяжелее.
- У меня был опыт типирования социониками. Эти люди считали себя экспертами - побеседовав со мной и моими коллегами в течение часа, они вынесли свой вердикт: ты – такой, а ты – такой. Мне было в этом узко и не комфортно. Это было не про меня.

Так как я немного читала Юнга, у меня было понимание, что это не есть истина. Но для моих коллег, в том числе руководства, которые не были с этим знакомы, это было неким открытием. Они стали ко мне относиться в контексте этого описания. Это не очень комфортно, когда тебя загоняют в рамки!
- Я ходила к психологу, которому доверяла как эксперту. Но у меня было такое чувство, что я – маленький, ничего не понимающий ребенок, который не может самостоятельно ориентироваться в этом потому, что у него нет специальных знаний. Ужасное состояние, когда ты себя чувствуешь слепым котенком!

Истории со знаком плюс

- Мне кажется, что у меня достаточно собственного авторства, чтобы выбирать. Даже если мне предлагают какое-то экспертное знание, я могу выбрать, подходит это мне или нет. То есть авторство уже мое, а не эксперта.
- Важно, что знание именно предлагается, а не навязывается - тогда лично мне проще его принять. Причем знание предлагается, как выбор, а не истина в последней инстанции. Можно не согласиться, возможны альтернативные варианты.
- Для меня важным является манера подачи, тембр и громкость голоса, может быть, прикосновения, насколько человек мягко или жестко себя ведет, не предлагает знания, как абсолютные – только так делай! То есть предложение попробовать, а не приказ делать только так и никак иначе.
- Мне важно, во-первых, когда знание дается своевременно, во-вторых, когда у нас один контекст, некий общий знаменатель. То есть в диалоге с тем, кто мне что-то предлагает, у нас есть понимание, что мы говорим об одном и том же.

Моя история

У меня был опыт, когда мне очень не подходили решения, которые мне предлагал терапевт. Это были поведенческие изменения, которые предлагалось делать в течение недели. Но у меня не было сил, и было вообще не до этого. Причем я прекрасно понимал, какая идея там стоит за этим - что поведенческие изменения помогают менять состояние. Но это не работало.

Но есть опыт, когда мне были очень полезны какие-то идеи, предлагаемые терапевтом - нарративным, кстати. Он поделился со мной тем, как он ставит цели с помощью системы целеполагания отечественного авторства. Этот метод позволяет реализовать новый для себя проект, например, выучить язык. Позже я опробовал эту систему, и какое-то время она работала.

Когда нам нужны новые знания и умения?
В каких ситуациях? При каких психологических проблемах?

Новые жизненные задачи

- Когда человек оказывается в новой для себя ситуации, когда своего опыта ему не совсем достаточно. Ему бы хотелось узнать, как с этим справляются другие люди.

Действительно, когда человек осознает свои ценности и вступает с ними в контакт, они требуют действий. Ему желательно понять, что делать и как.

Предпочтения требуют дополнительных опор

- Иногда люди ждут подтверждения своим действиям, правильно ли я делаю?

Люди хотят, чтобы кто-то более экспертный им сказал – ты делаешь правильно (или нет).

Социальные ограничения в знаниях

- Это полезно, когда человеку не хватает слов, конструктов для описания своего опыта. Или сложно выходить за пределы привычного, простраивать новые опоры.

Для меня такие ситуации прежде всего говорят о социальном неравенстве в том числе и в сфере знаний. не у всех равные стартовые условия, и не у всех есть достаточно привилегий, чтобы свободно обращаться к разным идеям, контекстам знаний.

Альтернативные описания блокированы доминирующими

Иногда альтернативный взгляд на проблемы может быть подавлен доминирующими представлениями. Например, в доминирующем дискурсе проблема определяются, как расстройство и патология. Но есть альтернативный взгляд на это.

В частности, согласно концепции нейро-отличий, все люди разные, поскольку обладают собственными нейропсихологическими особенностями. Но современная медицина делит эти особенности очень жестко – это норма, а это отклонение.

Альтернативный взгляд более инклюзивный. Он подразумевает, что, например, аутистический спектр или СДВГ – это варианты нейро-отличий, а не расстройства. Это просто другой способ жизни в нейробиологическом смысле, необязательно патологизированный.

Похожая ситуация с интерсекс-вариациями, когда определенные биологические характеристики человека не вписываются в бинарные, например, одновременное наличие женских и мужских биологических характеристик. Современная медицина продолжает их патологизировать, описывая как болезнь.

Но есть альтернативный взгляд, что это именно вариации, которые необязательно патологизировать. Здесь возможен минимум медицинских действий для облегчения состояния, но это больше этический или политический вопрос, а не только врачебный.

Люди, которые подпадают под такие ситуации, действительно могут не знать про нейро-отличия или интерсекс-вариации, потому что никто не рассказал или даже скрыл. Даже для того, чтобы воспользоваться поисковыми сервисами в интернете, нужно знать, что именно запросить.

Локальные знания не полезны

- Новые знания нужны, если человек пробовал разные доступные ему способы, но они не сработали.

Бывает, что знания, которые связаны с определёнными сообществами, совсем людям не полезны. Например, они могут быть связаны с насилием или с социальными предрассудками.

Так в регионах с очень патриархальной культурой бывают очень жесткие подавляющие практики по отношению к женщинам, не гетеросексуальным или трансгендерным людям.
Это тоже некие знания, которые с позиции культурной антропологии вроде бы имеют право быть. Но они иногда очень вредны для людей.

Разрывы между привычным и зоной ближайшего развития

- Когда есть ощущение хождения по кругу. Возможно, новые знания могут разорвать этот замкнутый круг.

Майкл Уайт писал, что, когда есть разрыв между привычным образом поведения или понимания ситуации и зоной ближайшего развития, человек не может продвинуться и ходит по кругу в своей проблеме. Для того, чтобы преодолеть этот разрыв, ему как раз нужны новые знания, которые нарративный терапевт помогает простроить с помощью новых понятий-опор.

Что в центре?

Помимо неэкспертности, существует еще одна особенность нарративной терапевтической позиции – это децентрированность. Майкл Уайт описывает ее, как такое выстраивание общения, когда в центре оказываются знания не терапевта, а клиента.

Хочу уточнить, что речь идет не только про знания в статусе научных или специальных, которым учат в образовательных заведениях. Скорее, это знания, которые больше связаны с представлениями о жизни и людях, в том числе:

Индивидуальные;
Локальные;
Коммунитарные (связанные со знанием определенных сообществ).

Тут возникает дилемма: если у людей возникает запрос на новые знания, в частности, связанные с психологией, например, с ментальным благополучием или с отношениями – с тем, что вроде бы все психологи накопили, то можно ли это предлагать децентрированно? То есть так, чтобы в центре оставались все-таки знания клиента.

Здесь получается парадоксальная конструкция, когда нужно предлагать свои знания так, чтобы знания человека оставались в центре. Это нонсенс или парадокс? То есть это вообще несовместимо или можно как-то изогнуться и сделать это?

Откуда предлагаются идеи?

Майкл Уайт предлагал ориентироваться на 2 особенности нарративной позиции - децентрированность и влиятельность, которые образуют матрицу из 4 вариаций. Я себя чувствую наиболее комфортно, меня не корежит и не плющит, когда удается совместить децентрированность с влиятельностью. Если много центрированности, то на меня перекладывается слишком тяжелая ответственность, при этом влиятельность может ослабляться.

Центрированный вариант привнесения идей:

Терапевт определяет (это властная позиция):

В чем проблема клиента;
В чем ее причина;
В чем решение;
Что в нем ценно для человека.

- Эврика! Вам сейчас нужно ЭТО! Я знаю вашу проблему и ее причину. Более того, могу ее решить! У меня много дипломов и сертификатов! Все британские ученые однозначно ЭТО рекомендуют! У всех моих клиентов ЭТО сработало! А у кого не сработало, тот перестал быть моим клиентом…. Я знаю, что для вас будет ценно!

Наверное, я утрированно и карикатурно описал ситуацию, но так тоже бывает. Это я как эксперт говорю!

Влиятельность:

Лично для меня привнесение идей допустимо из децентрированной, но влиятельной позиции. В чем суть влиятельной позиции?

Возможно, я ошибаюсь, и тогда нарративные боги меня накажут, но я забыл, кто первый предложил метафору болота и дощечек. Мне кажется, она очень точно описывают ситуацию, когда в процессе беседы мы оказываемся в неустойчивых местах, где бывает топко и зыбко - клиенту прежде всего. В этот момент полная децентрированность без влиятельности может оставлять человека наедине с трясиной. Мы, предлагая опорные дощечки, помогаем ему преодолеть это топкое пространство.

В частности, вариантом таких дощечек могут быть привнесенные идеи (знания).

Терапевт подкладывает «дощечки», чтобы помочь клиенту определить:

Возможные и альтернативные способы описать проблему;

У человека могут быть затруднения с определением проблем. Например, про свою проблему он может знать очень много плохого из житейских контекстов (это аморально, позорно, стыдно, отвратительно, неадекватно и т.д.). Когда совсем нет других описаний, кроме очень стыдящих и дисквалифицирующих, мы можем предлагать свои альтернативные варианты.

Дополнительные и альтернативные контексты проблемы;

Я говорю про скрытые контексты проблемы. Мы можем знать, что бывают моменты, когда такое случается у людей.

Например, у меня была клиентка, которая живет в другой стране. На первой работе, которую она там нашла, ее "подсидели". Клиентке казалось, что она одна такая - она чувствовала себя отверженной и пыталась найти причины этого в себе. Я предложил порассуждать, возможно ли, что такие ситуации могут возникать возникают у мигрантов при трудоустройстве, что эта проблема не связана с ее личностью? Моя собеседница вспомнила общение с другими мигрантами на курсах языка, на которых они рассказывали истории про невидимую дискриминацию на рабочих местах.

Способы справляться.

В доминирующей культуре большая часть предлагаемых способов заботиться о своем теле, чувствах. мыслях, состоянии - репрессивные, связанные с практиками установления дисциплинарного контроля над собой. Психологам и смежным специалистам могут быть знакомы другие, менее репрессивные и подчиняющие способы помочь себе в своих ментальных и телесных процессах. Это могут быть навыки осознанности, дыхания, релаксации, эмоциональной устойчивости или гибкости. Если не предлагать как долженствование, а как опцию и альтернативу, то это может пригождаться. Проверочный критерий - подходит ли это человеку и даем ли мы ему право на отказ?

Как узнавать

Для меня важно различать, как работает возможность узнавать, процесс обмена знаниями. Знания могут работать как меры дисциплинарной власти, когда они:

Определяют идентичность человека по отношению к нормативности.
Определяют место человека в "паноптиконе"
Создают предписания для человека исходя из "его места"

Согласно идеям Фуко, экспертные контексты знаний каждому человеку словно определяют свое место в социальном пространстве, где он оказывается под контролем.

Например, многие психотерапевты любят использовать психоаналитическую диагностику Нэнси Мак-Вильямс (невротические, психотические, пограничные и нормальные структуры). Для меня это образец того, что каждому отводится свое место в зависимости от структуры.

Это пример того, как идеи Фуко дают подсветку власти. Становится более видимым, что она всем определяет свое место: здесь пограничники, а тут невротики.

Часть людей, которые не вписываются ни в одну структуру вообще оказываются за бортом социального устройства только потому, что для них не нашлось всего лишь номинализации – слов и категорий.

Таким образом, дисциплинарная власть определяет идентичность человека исходя из идей нормативности.

Для меня яркий пример этого – критерии здоровой личности. Эта тема, по которой у меня периодически возникают дискуссии и споры с коллегами, которые говорят: «А как без критериев? Невозможно – как тогда узнать, каким должен быть здоровый нормальный человек? И вообще, к чему стремиться, если не иметь критериев здоровой личности?»

Я на это обычно возражаю, что это некие идеальные нормы, которые мы просто отождествляем с клиническими. Этому идеальному эталону человека мало кто соответствует или никто не соответствует вообще. Но мы людей определяем через соответствие этой нормативности практически везде, в том числе в сфере ментального благополучия и в сфере отношений. Все распределено – кто нормален, кто нет.

Метафора идеальной тюрьмы «Паноптикон» передает дисциплинарное устройство социального пространства, где все сидят по своим камерам и все под надзором. Иногда бывает обидно, что коллеги не замечают, что они озвучивают идеи, которые просто распределяют людей по камерам.

Нонсенс - мне обидно, что их взгляд не такой, как мой! Эмоционально это понятно, но, наверное, это меня характеризует как незрелого человека.

Хотя у меня все-таки есть допущение, что иногда знания могут и освобождать.

Альтернативный способ работы знаний - возможность освобождения идентичности, когда они:

Предлагают опоры для авторства

Люди могут ощущать себя способными влиять на свою жизнь и получают возможность выстроить предпочитаемую историю.

Дают возможность предпочитаемой истории

Например, в терапии или в консультировании можно идти туда, куда нужно самому клиенту, а не терапевту – не к критериям здоровой личности от ВОЗ или от психоаналитического сообщества. Это знания, которые помогают людям выстраивать насыщенные истории.

Насыщенные
Отношенческие

Опции VS Предписания

Опции:

Ответ на проблему;
Способ, лайфхак;
Помогают решить проблему, а не объясняют ее причину;
Есть альтернативы;
Приобретаются в отношениях и общении

Например, я иногда предлагаю своим клиентам практики внимательности Майндфулнесс, как лайфхак, который полезно поделать внутри себя.

Причем предлагая решить проблему с помощью этой опции, я не объясняю человеку, что «у вас эмоциональные проблемы и вы не справляетесь со своими мыслями потому, что у вас мало внимательности».

Я говорю своим клиентам, что практиковать внимательность бывает полезно, чтобы получше себя чувствовать со своими мыслями. Но если человеку Майндфулнесс вообще не подходит, всегда может найтись альтернатива.

Предписания:

Условия решения;
Качество или способность;
Причина проблемы в недостатке этого;
Эксклюзивность (безальтернативность);
Инкапсулируются в «Я»

Когда какие-то знания выступают в роли предписания, даже незаметно для нас, они становятся единственным условием решения: «Вот разовьешь внимательность, или станут твои мысли из дисфункциональных функциональными – вот тогда ты и заживешь! А на нет и суда нет!»

Более того, это описывается, как некое качество или способность человека: «Мало внимательности – поэтому и с мыслями проблема!» Таким образом причина проблемы определяется через недостаток.

Далее эти неспособности, недостатки и дефициты каких-то качеств человека могут инкапсулироваться в «Я» (термин Майкла Уайта из главы про простраивание опор в "Картах нарративной практики").

Полезно отделять опции от предписаний. Я и сам в конкретный момент, когда возникает желание что-то предложить человеку, думаю – это опция или предписание?

Власть через язык

Власть, если исходить из постструктуралистского понимания, действует через язык. Поэтому язык может быть способом центрирования и укрепления власти терапевта.

Какие слова, фразы, конструкции обозначают власть терапевта? Например, отсылка к стажу, к авторитетам, к большинству – эффект социального подтверждения.

Недавно в FB я прочел хороший отзыв психолога на патологизирующую книгу про "нарциссизм", и прокомментировал, что вижу в этом лейблинг и стигматизирующий язык. Мне ответили, что многие коллеги эту книгу рекомендуют!

- Сама слышала такое: «Я психолог с 30-летним стажем! Считаю, что у вас проблема, и т.д.»
- На тренинге по психологии ведущая сказала: «Я знаю каждый ваш диагноз!»

Язык децентрированности
Как предлагать людям свои идеи?

У Майкла Уайта есть понятие простраивания опор. Оно подразумевают развернутую во времени пошаговую работу. Иногда люди что-то спрашивают напрямую или возникает необходимость по ходу работы без цепочки вопросов и ответов отреагировать.

В таких случаях можно использовать специальный язык, который я условно назвал языком децентрированности. Он позволяет что-то предлагать людям и при этом не тянуть одеяло на себя.

Я сформулировал главные особенности языка децентрированности и на нарративной мастерской и попросил участников на основе одной из них продумать слова, фразы, способы говорить о полезных идеях. Предлагаю ознакомиться с результатами работы.

Особенности языка децентрированности:

Определенные слова, формы языка для обозначения относительности, множественности, альтернативности идей, без претензии на исчерпывающую истинность.

Особый вопрос – как быть в случае клинического диагноза. Например, мы предполагаем, что у человека депрессия в уже сильно выраженной форме. Казалось бы, какая тут может быть альтернативность?

Но у разных клинических психологов или психиатров могут быть разные оценки по поводу одного и того же человека. Поэтому тут какая-то относительность тоже может быть. Тем более, что иногда ставят ошибочные диагнозы. В психиатрии я знаю много таких случаев. А люди потом годами не от того лечатся, пьют сильнодействующие препараты с тяжелыми побочными эффектами.

- Мы говорили о речевых оборотах: «Есть несколько теорий, я приведу одну из них» и т.д. Терапевт может говорить, что у него есть какая-то идея, и дальше обозначить, что она может человеку подходить или нет, он можете ее попробовать или нет, если она ему не нравится.

Озвучить возможность отказаться, оспорить, усомниться, возразить, исправить

У меня тоже нет четких знаний, как правильно реагировать во всех ситуациях. Даже юридические законы – это общее руководство. Они не прописывают всех нюансов применение в конкретной ситуации, и есть зоны неопределенности. Точно также и здесь может быть общее руководство, ориентир.

Предложения участниц:

Поправьте меня, если я ошибаюсь!
Правильно ли я услышал?
Откликается ли Вам?
Как Вам идея — это попробовать и посмотреть, подойдет это Вам или не подойдет.
Это не прописная истина, а один из вариантов.

Локализация знаний (от кого, где, когда)

Обращение к опыту других людей и сообществ.

Можно сказать, что человек не одинок в своей проблеме, есть кто-то с похожей проблемой, и он сделал так – может, это и тебе подойдет.

Это как раз обращение к опыту людей, к сообществу, как раз к тем самым локальным, а не универсальным знаниям. Какие-то теории тоже возникают не с небес, а из какие-то источников - ученые, коллективы, сообщества, подходы.

Спрашивать отклик на предлагаемое и консультироваться об этом с клиентом

Для меня важно сказать, что сейчас я пока только озвучу. Это еще даже не предложение. Я спрашиваю разрешения даже о привнесении идеи.

Чаще люди соглашаются: «Конечно, давайте!»

Лишь несколько раз замечал, что люди, которым это не интересно, не то, чтобы отказываются, но просто начинают говорить о другом. И я это воспринимаю как отрицательный ответ и придерживаю свои идеи.

Психолог Психологович

Еще у меня есть игровая форма, когда я говорю клиентам, что одна из моих идентичностей – Психолог Психологович, который изучал разные теории и у него бывают свои идеи. Иногда клиенты, которым я уже про это рассказывал, просят, чтобы Психолог Психологович что-то им порекомендовал. А иногда просят отключить его.

Иногда людям действительно не хватает только одних нарративных вопросов, они немножко разочаровываются, и потому им хочется, чтобы Психолог Психологович что-то сказал для определённости. Мне кажется, что не стоит игнорировать такие запросы. Но и не значит, что надо сразу предлагать что-то директивно и экспертно. Скорее, для начала можно проконсультироваться с клиентом, что сейчас нужно узнать, и при каких условиях это может быть полезно.

- Как действовать, если клиент занимается самоповреждением и говорит, что это ему позволяет справляться с болью или чем-то еще. Мы должны быть все равно децентрированы?
Если децентрированность воспринимать буквально как некий континуум, в котором есть знание терапевта и знание клиента, то в такие моменты возникает турбулентность. У нас есть очень четкое знание, что это не может быть полезно, а разрушительно и опасно. А у человека есть знание, что самоповреждение ему помогает справиться с болью.

Центрированный ответ на такие действия может звучать так:
– Думаю, что вам это не полезно.

Человек отвечает:
- Ну, да, я знаю, что дальше? Вы не понимаете меня.

Дальше может быть и боль, и новые самоповреждения. То есть центрированная позиция как бы обещает: я сейчас откликнусь и остановлю что-то опасное и вредное, но эти обещания не особо выполняются.

Децентрированный ответ предполагает осознание того, что речь идет про небезобидное знание клиента. Но все же оно достойно признания и того, чтобы посмотреть на это как на привычное для клиента, предложить обсудить влияние этого знания и опыта и оценить его. Это поможет простроить опоры для нового знания, как реагировать на боль.

Можно обсудить самоповреждение, как способ решения проблемы, его влияние на разные аспекты жизни и оценку эффекта. В таком разговоре мы можем выйти на другие сферы жизни.

Дальше - выход уже к ценностям. Когда мы выйдем в сферу предпочтений, интенций, то может оказаться, что причинение телесных повреждений очень противоречит им, как часто бывает.