Нарративная мастерская
 
Нарративная Мастерская
Ментальное здоровье помогающих практиков
Анна Полякова
Анна Полякова
Живу в Америке, 5 лет занимаюсь нарративной практикой. Это мое первое публичное выступление на русском языке, потому что молчать больше невозможно. Тема очень горячая, и вот я решилась.
На курсе супервизоров у Олеси и Лены, где я познакомилась с некоторыми из вас, я подняла тему собственного ментального здоровья и поделилась своим опытом. Несколько лет назад я получила диагноз хронического заболевания, и в подарок к нему еще букет всяких трудностей с ментальным здоровьем. На курсе мне стало понятно, что тема беспокоит не только меня, но есть люди, которым тоже про это важно слышать, и при этом опыта у сообщества говорить на эту тему пока что нет. Предлагаю сегодня деконструкцию, как приём поработать с ментальным здоровьем. Чуть позже расскажу, почему именно этот инструмент нарративной практики кажется мне хорошей точкой входа в эту тему.

Основная моя задача — дать сегодня место опыту помощи, союзничества, внимательности к себе.
Цель: исследование трудностей ментального здоровья ПП (помогающего практика) и их влияния на работу и идентичность.

Для кого: для всех, кто переживает трудности, связанные с ментальным здоровьем, ощущает сильное влияние стигмы, возможно, настолько сильное, что невозможно обратиться за психотерапевтической или психиатрической помощью из-за стыда, страха. Эта встреча может быть полезна для людей, еще не попадавших в экстремально неблагополучные истории, но кому важно быть себе и другим лучшим союзником в вопросах ментального здоровья, заботиться о своем здоровье.

Результат встречи: коллективный документ в виде статьи, списка или плана, что мы, как сообщество, можем делать для себя и друг для друга в таких ситуациях и историях.
Структура встречи
1. Правила встречи;
2. Определение ментального здоровья, как можно концептуализировать ощущения нездоровья;
3. Статистика трудностей ментального здоровья у помогающих специалистов. Покажу циферки, которые намерили в этой сфере наши коллеги, которые работают в академической среде.
4. Истории, которые уже звучат — кто и как обходится с этой темой в разных сообществах, в разных культурах.
5. Практика деконструкции + работа в мини-группах. Это основная часть работы, когда я предложу вопросы, и мы попытаемся на них ответить.
6. Завершение встречи.
1) Правила встречи

  • Сверьтесь с целью встречи (это исследование), подходит ли она Вам сегодня?
  • Держите микрофоны выключенными, а камеры, по возможности, включенными
  • Для высказывания в процессе деконструкции используйте функцию «поднять руку»
  • Будьте уважительны к опыту друг друга и своему состоянию.
  • На случай нехорошего самочувствия запишите, пожалуйста, мини-инструкцию о помощи, продолжив предложение: «Если во время или после встречи я почувствую себя нехорошо, то мне важно сделать следующее…»
  • Встреча проходит с участием модератора, при нарушении правил встречи участник может быть заблокирован.

2) Определение ментального здоровья

Я долго думала, какое определение ментального здоровья уместно предложить, и выбрала самое широкое, которое дает Всемирная Организация Здравоохранения:

Ментальное здоровье — это состояние благополучия, в котором человек реализует свои способности, может противостоять обычным жизненным стрессам, продуктивно работать и вносить вклад в свое сообщество.


Это определение мне симпатично, потому что если его перевернуть, то ментальное нездоровье — это состояние неблагополучия. Для того, чтобы не мерять трудности с ментальным здоровьем с помощью диагнозов и клинического языка, я сконструировала спектр неблагополучия.
Наверняка каждый человек в разные моменты своей жизни будет оказываться в очень разных точках этого спектра. Кто-то может находиться в точке «Почти ничего не беспокоит» никогда, а кто-то — в точках «Нет сил терпеть» всегда. Это мерило ощущения неблагополучия, которое я предлагаю использовать. Не обязательно наличие диагноза, клиническая концептуализация того, что происходит, и всякие страшные слова. Ощущение, что что-то идет не так, само по себе может быть достаточно влиятельным на работу помогающих практиков.

Надеюсь, что такое авторское видение нездоровья, как ощущение неблагополучия, вам подходит.

TW: депрессия, суицидальное поведение

Предупреждение (trigger warning): дальше я буду произносить слова «депрессия и суицидальное поведение). Если вы не хотите сталкиваться с этим, если вам об этом трудно читать, пропустите следующую часть, где будут всякие «страшилки» про депрессию и суицидальное поведение среди помогающих специалистов.
3) Статистические данные (США)
Я взяла две самые высоко цитируемые статьи на эту тему: Pope and Tabachnick, 1994 и
Gilroy, Carroll, and Murra, 2002.

Профессиональные риски
В этих статьях и во многих других источниках написано, что внутри помогающих профессий, в частности, связанных с психологическим консультированием и психотерапией, производственными рисками являются:
  • Депрессия,
  • Тревога,
  • Злоупотребление психоактивными веществами,
  • Дисфункциональные взаимоотношения.
Даже зайдя внутрь профессии во вполне благополучном и устойчивом состоянии, есть риск соприкоснуться с чем-то из вышеперечисленного.

Депрессия
(На основе двух опросниковых исследований)

В исследовании участвовало 800 респондентов-психологов, лицензированных Американской Психологической Ассоциацией. Из них 61% ответил, что в их жизни был хотя бы один диагностированный эпизод клинической депрессии.

В исследовании 2002 года выборка меньше. Из 425 человек больше половины сказали о том, что у них есть депрессивная симптоматика, а где депрессивная симптоматика, рядом гуляет в какие-то моменты и суицидальное поведение.

Суицидальное поведение
  • 42%(n=184) опрошенных рассказали о суицидальных мыслях. (Gilroy, Carroll, and Murra, 2002);
  • 29% (n=800) чувствовали себя склонными к суициду, значит, у них были суицидальные мысли, идеи.
  • 4%(n=800) пытались покончить жизнь самоубийством (Pope and Tabachnick, 1994)

Для сравнения, чтобы дать общую картину:
  • По оценке ВОЗ от депрессии страдает 3.8% населения Земли.
Это примерно 5% от взрослой популяции, плюс часть детей и пожилых. Разница в статистических данных (3,8% и 61%) достаточно большая. Статистика тоже видит эту проблему.

К сожалению, внутри постсоветского пространства и России похожих статистических денных мне не удалось найти. Возможно, они где-то есть, но в открытом доступе я их не нашла. Предполагаю, что поскольку в целом суицидальность в России выше, чем в США, возможно, и цифры, которые касаются работы помогающих специалистов, примерно такие же или выше.

Мне становится очень грустно от этих цифр. В том числе, они подтолкнули меня к тому, чтобы начать говорить на эту тему.

Кто еще говорит про это?



4) Истории, которые уже звучат
Расскажу про четырех людей, которые сделали практику Самораскрытие.

Первопроходцы
Самораскрытие — это публичное признание любого человека (имеется в виду помогающий специалист — психотерапевт. психолог), когда он публично говорит о своем психиатрическом диагнозе или опыте столкновения с психическим расстройством внутри семьи.
Кей Р. Джеймисон, Ph.D (Книга: 1995)
Первопроходцем в этой теме стала Кей Джеймисон:

Она написала в 1995 году книгу «Беспокойный ум: моя победа над биполярным аффективным расстройством», где она достаточно честно рассказала о том, как ей живется с БАР, как оно влияло на построение ее академической карьеры и т.д.
Стивен Хиншоу, Ph.D (Книга: 2018)
Кей стала наставницей для Стивена Хиншоу:

Он только в 2018 году смог написать книгу и рассказать публично историю от том, почему стал психологом. Предполагалось, что его отец страдает от шизофрении, он множественно ежегодно был госпитализирован. Стивен решил стать психологом для того, чтобы помочь своему отцу и поставить правильный диагноз. Ему это в итоге удалось, но сделать эту историю публичной он смог только в 2018 году при поддержке Кей.
У следующих двух человек несколько другой опыт. 

Буквы FAED у Бет МакГилей означают, что она лицензированный специалист в области терапии расстройств пищевого поведения. Бет в юношестве сама страдала от анорексии.

Все вместе (Бет Х. МакГилей, Дэниел Фишер, Кей Джеймисон и Стивен Хиншоу) участвовали в создании коллективного документа на 70 страниц, который называется «Самораскрытие и его влияние на клиентов, получающих услуги в сфере ментального здоровья» (Self-Disclosure and Its Impact on Individuals Who Receive Mental Health Services). Этот документ издан в 2008 году при поддержке Министерства Здравоохранения США. То есть эта тема внутри США была поднята более 10 лет назад, и она распознается настолько серьезной, что Министерство Здравоохранения выделяет деньги на создание этого документа.

На всякий случай скажу, что все документы, книги, ссылки, данные, которые я здесь упоминаю, вы найдете в самом конце в блоке «Ресурсы». В том числе, там есть этот документ. К сожалению, он не переведен на русский, но, если вы читаете на английском, я бы его горячо рекомендовала. Там описаны разные позиции, как обходиться с самораскрытием, как его делать, как не делать, и приведены мнения разных людей.

Последний персонаж — Дэниел Фишер — является одним из самых ярых активистов, которые говорят о важности самораскрытия, как оно может влиять на взаимоотношения с клиентами и пациентами. Меня очень тронула его история. Он врач-психиатр, и смог рассказать о своем психиатрическом статусе только после того, как вышел на пенсию, когда ему было 65 лет. Такое позднее раскрытие мне показалось очень трогательным и важным. Такие истории тоже влияют.

Это не все люди, которые говорят на эту тему, но ключевые фигуры, которые мне хотелось вам показать. Статистических данных по России нет, а вот активисты и активистки имеются.
Бет Х. МакГилей, Ph.D., FAED
Дэниел Б.Фишер, M.D., Ph.D
Российские активистки

Дарья Кутузова сделала огромный вклад в видимость трудностей ментального здоровья внутри сообщества. У нее есть группа «Собирая Жизнь» — это практики антидепрессии очень разного вида. Дарья очень давно про это пишет, тоже около 10 лет назад она начала эту тему.
По запросу типа «Психологи с трудностями ментального здоровья» или «Психологи с ментальными расстройствами» выпадет всего две статьи на русском языке.
Я связалась с тремя активистками из этих статей и попросила разрешения разместить их имена и фотографии, чтобы вы знали, что психологический активизм есть в России.

Одна из статей издана в мае 2021 года на портале «Афиша Daily». Там Ольга Романова, Аня Резуненко и Ксения Шульгина достаточно открыто рассказали о том, как на их жизнь и их профессиональную работу влияет наличие трудностей в сфере ментального здоровья.

Мне показалось очень важным, что внутри русскоговорящего сообщества истории про трудности в ментальном здоровье, отношение к ним и позицию по отношению к работе уже звучат.
Сегодня предлагаю поговорить об этом. Я думала, почему мне хочется предложить именно деконструкцию, как точку входа.
Дарья Кутузова,
психолог, нарративный терапевт
Аня Резуненко,
психологиня
Ольга Романова,
клиническая психологиня,
психотерапевтка
Ксения Шульгина,
психологиня, психотерапевтка
5) Деконструкция

У меня есть такая идея:

Болезнь, стигму и дискриминацию не выбирают,

но можно выбрать позицию и отношение к ним.


Сегодня предлагаю посмотреть, какие бывают отношения, какие можно занимать позиции, и какой опыт у нас всех уже есть.


Конечно, вдохновлялась я тем, как была деконструирована аддикция в Лиге «Деконструкция аддикции», Энтони К.


«Деконструкция в рамках нарративной терапии – это процесс экстернализации интернализованного дискурса (Epston and White, 1990; White, 1995). Подобная экстернализация позволяет нам бросить вызов, когда это является верным и подходящим, интернализации языка, размещающего в центр дефицит, патологию, дефект и тенденцию к «бедному» описанию – все эти аспекты настолько доступны нам в рамках культуры «реабилитации».»


Сразу скажу, что те вопросы, которые я использовала, взяты из двух коллективных карт деконструкции. Одна из них сделана под руководством Олеси Симоновой, а вторая под руководством Инги Грин. Некоторые вопросы я придумала сама. Приношу благодарность всем, кто поддержал меня внутри этой темы и предложил свою помощь: Нине, Маше, Инге, еще одной Нине, Ане и Оле. Именно они сделали эту встречу возможной.


Предлагаю бросить вызов стигме, посмотреть, какой язык используется в описании трудностей ментального здоровья и какой язык мы хотим использовать, повыбирать представления, которые бы нам хотелось, чтобы на нас влияли.

Структура деконструкции


1. Формулировка идеи;

У меня есть готовый шаблон одной идеи, но я готова поменять ее. Если у вас есть свои идеи, их можно озвучить, чтобы мы коллективно выбрали, что именно важно деконструировать.



2. Описание идеи;

Это истории личных встреч с идеей и размещение ее в сообществе и в широком культурном контексте.


3. Воздействие идеи;

4. Оценка эффектов;

5. Обоснование оценки;

6. Переформулирование идеи (работа в группах).


Потом мы поделимся тем, что удалось переформулировать, и подведем итоги встречи.