В танцевально-двигательной терапии танец не является завершенным, законченным действием. В целом танец используется не для того, чтобы каким-то образом рассказать человеку о том, что с ним происходит, а для того, чтобы сам человек через свободное движение, через выразительную для себя телесную, двигательную историю рассказал самому себе о том, что происходит с ним, возможно, даже впервые в своей жизни.

Когда танцтерапевты говорят о теле и о том, как его понимать, опираются на четыре языка тела. У этих языков нет градации, ранжирования, то есть нет понятия первый, второй и т.д. язык. Поэтому я их перечислю просто списком, как привыкла об этом говорить:

→ Телесные ощущения;
→ Эмоции и чувства;
→ Непосредственно движения;
→ Образы и ассоциации.

Эти языки между собой связаны так, что каждый из них может дополнять друг друга. Рассмотрим это на примере. Например, возьмем одну из базовых эмоций в различных классификациях — радость. Что мы можем сделать, чтобы почувствовать радость прямо сейчас? Можно вспомнить, в каком контексте мы эту радость испытывали и погрузиться туда своим вниманием. Например, я испытывала радость, когда у нас наступила теплая погода после затяжной весны. Я открыла занавески, а там чистое небо и яркое солнце.

Чувство радости вызывает у меня ощущения в теле — раскрытие грудной клетки, подъем. Так мое тело начинает радость преобразовывать в движение. Я раскрываюсь, мои руки поднимаются, я как будто сама чуть-чуть поднимаюсь, у меня распахнутый взгляд, улыбка, ощущение распахнутости. Это похоже на то, как если бы я раскрывалась как окно навстречу солнцу и небу.

Сейчас я на примере перечислила все 4 языка тела, и даже показала их:

→ Ощущение, как будто моя грудная клетка распахивается;
→ Движение, которое раскрывает мои руки и приподнимает мой корпус;
→ Эмоция радости;
→ Образ, что я как окно, которое открывается навстречу небу.

Я постаралась донести идею связанности всех языков тела, которые присутствуют у нас, и с которыми мы взаимодействуем, когда переводим то, что чувствует человек в своей телесности.

Например, у меня радость — это всегда распахнутость. Но если говорить о том, как движение может быть языком тела и ключом к телу, то здесь мы смотрим, скорее на то, что человек нам предлагает увидеть в качестве движения. Для этого можно его спросить:

Интересно, твое движение про радость каким будет?

или:

Как то, что ты сейчас чувствуешь, может стать движением?

Довольно часто, работая с телесностью, с движением в танцтерапии (и это наш принцип), мы спрашиваем, как твое телесное ощущение, как твое чувство может быть выражено и стать движением, например, когда человек говорит, что он чувствует тревогу.

Если говорить про образы и ассоциации, как язык тела, то здесь мы точно таким же образом спрашиваем. Здесь нет особых подходов — просто берем образ, который нам предлагает собеседник, например, когда он говорит о своем теле, что чувствует его каменным. Каменное тело — это образ, и у него есть возможность стать и движением, и некой позой. У каменного тела могут быть какие-то эмоции и ощущения, например, я чувствую, что мое тело как камень, оно холодное и в нем нет эмоций, оно безразлично ко всему (эмоция безразличия).

На самом деле все эти языки между собой связаны. Через каждый язык мы можем найти возможность остальные три тоже подключить.

Я уже начала про это говорить. Остановимся подробнее, на что мы вообще смотрим.

Но тут, наверное, важно сначала сказать, как мы смотрим. Если мы беседуем с человеком оффлайн, нам доступно видеть все его тело. Например, он сидит в кресле или на стуле, и мы видим все его тело, не только лицо. В оффлайн с этим чуть попроще. Например, если верхняя часть не двигается, мы сможем увидеть какие-то движения в нижней части — он перекладывает ногу на ногу, почесывает колено, шевелит ступней, держится за ногу, и мы видим, что рука в этот момент очень сильно напряжена. Для этого нам нужен так называемый ненаправленный взгляд.

Прямо сейчас спросите себя, куда вы смотрите, какой ваш взгляд сейчас — направленный или ненаправленный?
Думаю, скорее всего, он направленный, то есть сфокусированный на какой-то точке (экран, окошко со мной и т.д.). У меня он тоже направленный — я смотрю на кого-то из слушателей, на окошко с кем-то, где есть движение или обращаю внимание на окошко, где есть только имя. Мой взгляд все время с одной точки на другую перемещается.
Ненаправленный взгляд никуда не перемещается. Он как бы старается охватить все, что есть в поле внимания. Если вы сейчас попробуете направить свой взгляд, например, на меня, а потом, закрыть глаза, открыть и попробовать охватить вниманием не только окошко, но и компьютер и пространство рядом, как бы расфокусировав немножко взгляд, вы увидите не только монитор, но и все, что вас окружает в комнате.

Этот ненаправленный взгляд одновременно охватывает все и может внутри пространства перемещаться по разным его частям. Если мы смотрим на собеседника, как на некое пространство, которое нам нужно охватить, то тогда нам становится доступно увидеть не только его лицо и взгляд, но и движения всего тела.

В онлайн есть определенные ограничения. Нам здесь нужно ставить такую задачу, которую мы реально можем выполнить. Мы смотрим только на то, что можем увидеть. Если нам доступны руки человека или его плечи, мы можем обращать внимание на них. Все, что нам недоступно, мы даже не пытаемся увидеть. Но если понимаем, что собеседник, например, часто ёрзает на стуле, хотя мы видим только его верхнюю часть, но явно что-то с телом происходит, можно спросить: «Я вижу, что у тебя сейчас происходит динамическая история с телом. Тебе неудобно сидеть? Может, стоит подушечку подложить? Или происходит что-то другое?». Во всех остальных случаях мы видим часть тела, и ничего с этим не сделаешь.

В онлайн всегда есть определенные ограничения, которые приходится принимать, каким-то образом использовать и брать в беседу только то, что нам доступно.

Поговорим о том, на что можно смотреть, как я это понимаю. Прежде всего, это такое понятие, как динамика тела.

У тела есть определенная динамика движения в процессе беседы. Тело может либо идти вверх, либо опускаться вниз. Это нам доступно, даже когда мы смотрим на человека в онлайн.

Возмущение, гнев и злость — это часто динамика вверх. Даже если человек сдерживается, все равно телесно он как будто немножко вырастает.

Поэтому динамика тела дает на самом деле много информации о том, что сейчас может происходить с человеком. Но это не значит, что это точно так, а как предположение — возможно, что сейчас здесь что-то происходит. На это мы можем обращать внимание.

Постепенно мы перешли к движению и позе, как маркерам эмоционального фона.

Наверняка, многие смотрели старый сериал про доктора Лайтмана «Обмани меня». Конечно, в нем есть то, что я называю «поп-составляющей», но героя списывали конкретно с Пола Экмана. Он написал, в том числе, большую книгу о психологии эмоций. На самом деле не он был первый. Первым Чарльз Дарвин заметил, что животные и приматы грустят, злятся, боятся одинаково, что лицом, что телом. Есть определенные маркеры, по которым мы можем делать некие предположения, что сейчас эмоционально происходит с человеком.

Здесь уже включаются не только динамики тела, но вполне знакомые по собственным переживаниям двигательные паттерны или маркеры — выбирайте название, как вам нравится. Я предпочитаю называть это двигательным рисунком или рисунком движения, потому что паттерны — это что-то устойчивое, мне это не очень близко. Когда я говорю про двигательный рисунок, в нем появляется разнообразие и уникальность, потому что мы никогда не говорим, что вот это у тебя про это — ты плечи подняла, значит, тревожишься. Говорить так — не мое, мне это не нравится. Мне кажется, это вводит некоторую схему. Но это дает нам возможность немножечко понимать, задавать вопросы, которые дают возможность и самому человеку про это в большей степени узнать.

На что можно обращать внимание?

«Обращать внимание» означает, что вы можете сверяться со своими ощущениями, и тем, что говорит собеседник.

Иногда я спрашиваю прямо: «Слушай, а ты сейчас дышишь?». Довольно часто я это делаю в онлайн. Мне начинает казаться, что человек не дышит, или я замечаю, что я перестаю дышать, потому что мое тело работает в этот момент как резонатор. Если я вижу какие-то намеки на то, что человек в этот момент не дышит, его грудная клетка не движется, как до этого двигалась, я могу прямо спросить, дышит ли он сейчас. Человек выдыхает: «О, сейчас задышала!» — «А давай об этом поговорим — что это было? Почему твое дыхание остановилось, что произошло?»

Мы просто начинаем двигательный момент раскручивать каким-то образом, в зависимости от того, что происходило. Но если есть уже предыстория, то можно формировать любые вопросы про это.

Повторюсь, маркеры печали — это динамика вниз, опущенные плечи, немножко скорбное лицо. Человек может в какой-то момент в беседе «опустить» лицо, и для меня это уже маркер — что произошло? Тело поменяло свое положение — может, человек просто устал сидеть. Он пришел, сидит, выпрямившись, держит марку, а на самом деле ему уже давно хочется облокотиться на стол и подпереть лицо рукой. Это тоже может быть что-то про его жизнь.

Тревога — это очень часто беспокойное тело, которое места себе найти не может. Когда мы делаем двигательные процессы про эмоции в группе то, показывая тревогу, я начинаю перемещаться. Часто, когда мы делаем двигательные процессы про тревогу, это постоянное броуновское движение либо стояние на месте, но постоянные мелкие движения (почесывание, потирание, похлопывание), которые все время меняются. Тело не находится в статике, чем-то постоянно обеспокоено.

Помимо динамики вверх либо вниз, мы можем наблюдать еще за сужением или расширением, то есть тело может сужаться или расширяться. С эмоциями тут есть интересная связь, потому что страх, гнев, печаль, преимущественно тревога, нуждаемость, как переживание неудовлетворенной потребности — это те эмоции, которые нас сужают, тело становится узким, напряженным. Эмоции, которые нас расширяют — это удивление: «Ааа! Да ладно! Офигеть!» или интерес: «Ух ты! А что такое происходит!». Здесь тоже задействован нос, как в отвращении, только наоборот, мы как будто пытаемся принюхаться к тому, что нам интересно. Радость — это тоже эмоция, которая расширяет.

Когда я рассказывала про маркеры, я говорила про базовые эмоции. Но есть еще сложносоставные чувства. Там надо смотреть, что с динамикой тела (вверх/вниз), что с мимикой — в комплексе. Когда мы разбираемся со сложносоставными чувствами (зависть, вина, безразличие, равнодушие), я иногда сравниваю это с кочаном капусты, в котором есть кочерыжка, иногда две. Эти 1-2 кочерыжки — это базовые эмоции, которые находятся в основе сложносоставного чувства. Например, в обиде могут быть 2 кочерыжки (гнев и печаль), а может быть еще какая-то кочерыжка-базовая эмоция. Поэтому, например, в равнодушии я бы смотрела на контекст, задавала вопросы:

Это движения, которые сам человек не осознает, но которые делает. Они незаметны человеку, пока мы не говорим про это.

Приведу пример. У меня есть клиентка, которая в определенный момент беседы начинала гладить себя по стопе. У меня в кабинете есть мягкие пуфы, она сидела на пуфе, дотягивалась рукой до стопы и все время гладила ее. Это было ее теневое движение. Когда я ее спросила, про что это движение, она ответила, что она и не замечала его.

Это может быть всякого рода потягивания себя за волосы, вообще любые движения. Вы можете обратить внимание, что во время беседы человек потирает мизинец большим пальцем. Он этого может вообще не замечать. Это и называется теневое движение — движение, которое иногда появляется, но оно не осознаваемо и логически вообще не связано с тем, что человек говорит и что происходит в беседе. Мы можем взять это в беседу, обратить внимание человека на теневое движение (понятно, не называя его теневым, это чисто терминология) и сделать его видимым. Это движение находится в тени для самого человека, но несет в себе какое-то послание.

Наша возможная тактика — сделать это движение видимым для человека, потому что в нем есть послание, и по возможности расшифровать это послание.

Вообще с телесностью важно быть бережным. Я смотрю на это с той точки зрения, что если человек не готов, если его тело не готово, или по каким-то причинам он думает, что ему туда не надо, мы не форсируем события. Действительно, мы можем создать какую-то ретравматизацию, не дай бог, если будем говорить: «Давай, злись!».

Буквально недавно я сделала предложение, связанное с более четким ритмом движений, и клиенту не зашло, ему было некомфортно. Он на следующую сессию опоздал на 15 минут и сказал, что после прошлой сессии ему было плохо, у него включилось сопротивление, по его словам. Я понимаю, что в какой-то степени, возможно, я поторопилась с этим предложением, или человек согласился, не предполагая, что так выйдет.

Здесь есть тонкий нюанс — не только предлагать пробовать, но и наблюдать за реакциями. Иногда человек говорит: «Нет, не хочу!», а ноги в это время уже танцуют. Вы можете сказать: «Я слышу, что ты не хочешь, но вижу, что твои ноги на месте не стоят. Ты точно не хочешь?».

А иногда видишь, что человек говорит: «Хорошо, я буду это делать», а тело протестует. И тут я тоже обращаю внимание: «Слушай, мне кажется, твоя рука испугалась, нет?». Стараюсь обратить это в игру, потому что мы, правда, не всегда можем это понимать. Иногда даже говорю: «Слушай, не знаю, почему, но мне хочется тебе это предложить, как тебе это? Попробуем эксперимент устроить?»

В танцевально-двигательной терапии, по крайней мере, в той школе, которую представляю я, и вообще в том способе работать, который мне близок и который мне важно поддерживать — бережном способе и в то же время целостном — я не говорю человеку, что с ним происходит, хотя иногда вижу больше, чем видит человек, просто потому что это моя работа. Я не предлагаю никаких интерпретаций, особенно, если этих интерпретаций у меня не просят. Иногда просят, но интерпретацию или какое-то отражение я даю тоже определенным способом, определенным языком.

Я не говорю: «Колени — это у тебя про папу». Просто мне недавно безапелляционно заявили, что колени — это про родителей. Танцтерапия не про это, здесь колени — это про колени.

Иногда человек у меня спрашивает: «А про что это? Зачем, почему я так двигалась?». Действительно, бывает сложно понять — я делаю такое движение, что это значит: «Доктор, кто я? Что со мной? Расскажите, вы же танцтерапевт, вы по телу разбираетесь». Поэтому мы задаем классический вопрос:

Предлагаю попридумывать разные вопросы для нарративной беседы, которые как раз отталкиваются от движения. Можно преобразовывать этот вопрос или придумать новые вопросы. Может, вы вспомните свои недавние сессии и попробуете туда вписать свой вопрос.

Буквально недавно у меня была такая история. Мы начали говорить про мечты и состояния, которые с этими мечтами связаны. Женщина сразу воспряла. Я говорю: «Слушай, я вижу как будто игривость, ты телом начинаешь «играть» — как это связано с твоей способностью мечтать?». Да, можно смотреть и сопоставлять, когда у человека меняется тело в процессе, например, когда мы на ландшафте идентичности. Довольно часто там прямо меняется тело, появляется рисунок уверенности, другая стать, твердость в выражении, человек говорить начинает по-другому, голос звучит, наполняется эмоциями.

Предлагаю вместе с вами размышлять дальше, потому что мой нарративный опыт не так велик. Мне интересно, что вы про это думаете, видите, как это можно делать. Как мы можем опираться на движение тела и его динамику, когда уплотняем предпочитаемую историю, когда проводим экстернализацию и деконструкцию.

Мне кажется интересным такой способ, когда мы не только проблеме даем имя, образ и описываем её, но и когда предлагаем прямо телесно эту проблему представить — как она двигается, какие у нее есть характерные жесты. Для того, чтобы поддержать экстернализацию, я иногда становлюсь своего рода зеркалом человека, с которым я работаю. Есть метод отзеркаливания, есть метод, когда человек делает из меня скульптуру для того, чтобы больше увидеть историю, которую он рассказывает. Понятно, здесь нужно быть аккуратно с переносами, если это заряженные чувства.

Каждый специалист для себя определяет, нужно ему это или нет. Я это использую, потому что мне с этим ОК, я могу здесь удерживаться. Человек рассказывает, а я как бы становлюсь телом этой проблемы, играю эту историю прямо вживую, чтобы человек мог увидеть, как это на самом деле.

Есть фраза, на которую мы можем опираться:

Все, что есть в теле, есть в жизни, чего нет в теле, нет в жизни.

Если смотреть сюда, когда мы предлагаем тело включать, у нас получается, что это появляется и в жизни. Есть еще одна фраза, и я с ней абсолютно согласна:

Все, что мы делаем в жизни, мы делаем своим телом.

Поэтому любой уникальный эпизод и любая предпочитаемая история — это всегда про тело тоже, надо только помочь собеседнику вспомнить, как он это делал телом.

Еще одна идея из другого невербального направления психологии:

Как мы движемся в пространстве, так мы движемся и по жизни.

На это я в своей работе тоже опираюсь. Мне это помогает людям доносить важность присутствия тела в том, что они делают в жизни, и вообще в том, как они живут эту жизнь. Обычно эти фразы очень хорошо объясняют многие вещи. Поэтому, мне кажется, их можно использовать в разговорах с собеседниками, чтобы они понимали, почему вы спрашиваете их про тело.

Даже ко мне, несмотря на то что у меня везде написано, что я работаю через тело, довольно часто приходят люди, которые не приветствуют обращение к телу, либо они обнаруживают, что у них нет желания работать с телом. Понятно, не стоит бросаться с места в карьер, человек к вам заходит, и вы сразу говорите: «Ну, что там у тебя телом?» Многие это могут воспринять как нарушение границ.

Когда ваши предложения и вопросы про движения и телесные ощущения вызывают ступор и зависание, человек говорит, что он не знает, как это выразить движением, не понимает, что от него хотят, то здесь делаем СТОП и ищем возможность просто поговорить с человеком: «Смотри, если мы сюда подключим каким-то образом твою телесность…»

Я часто это объясняю так:

Отсыл к некой пользе и возможности использовать то, что не использовалось, иногда работает. Это в том случае, если человек вообще не понимает, зачем нам про это говорить. Если по каким-то признакам вы понимаете, что он не хочет говорить про тело, можно использовать вопрос:

Таким образом мы подводим к идее о том, что тело такой же равноправный участник всех жизненных процессов, и его хорошо бы тоже подключать.

Иногда можно спросить:

Так вы понимаете и узнаете, что вообще человек знает про языки тела, например, про свой контакт с эмоциями, может ли он создать некий образ или проассоциировать. Это всегда история про то, что нужно сначала узнать, поэтому мы спрашиваем, предлагаем, выясняем, доступно ли это человеку прямо сейчас и хочет ли он с этим взаимодействовать.

Если ступор и зависание продолжаются, мы не трогаем этот вопрос, просто рано еще. У меня были ситуации, когда люди приходили на курс, и через 10 еженедельных занятий (2,5 месяца) уходили с непониманием, что происходит просто потому, что нет чувствительности. Им нужно еще больше времени для того, чтобы эту чувствительность и включенность в тело запустить. Ничего не поделаешь — человек либо идет дальше, либо говорит: «Нет, это вообще не про меня». Я не настаиваю.

Мы работаем аккуратно и аккуратно обращаемся к телу, или не обращаемся вообще, если тематика запроса связана с насилием (физическое насилие любого свойства, ПТСР, шоковые события), только если у вас нет специального образования по работе с психотравмой. Я не рекомендую браться за такие случаи, если только у вас нет определенного инструментария.

Когда мы обращаемся к телу, можем вызвать ретравматизацию, и нужно знать, что с этим делать. Не то, чтобы мы всегда и специально взываем, но можно попасть в ситуацию, когда начинает выходить энергия психотравмы, человек попадает через обращение к телу в какое-то состояние. Мы должны знать, как с этим обращаться. Если у вас есть такая специализация и вы владеете телесными способами, в том числе, тогда пожалуйста, если нет, лучше не надо. Можно попасть не туда, куда вы хотите, и не знать, что с этим делать. Лучше идти через голову, через разговор — это прекрасно работает.

Человек может прийти к нам с чем угодно, и что-то неприятное начинает подниматься. Мы не всегда можем об этом знать. Как можно возвращать, если человек выдает неожиданную для вас телесную реакцию, которая не предполагалась?
Если человек начинает часто дышать, не стоит заставлять его дышать еще чаще. Гипервентиляция легких может воздействовать на общее его состояние.

Например, есть какое-то ощущение в теле, человек не может его описать. Предлагаю его нарисовать по всем арт-терапевтическим канонам — не задумываясь, какой цвет и пр.: «Твое ощущение как выглядит на белом листе бумаги?» Можно на этом остановиться и пойти в движение с этим. Или продолжить и предложить написать 3-5 слов ассоциаций на то, что он нарисовал. Мы сначала выносим его ощущение через движение на бумагу, а потом то, что есть на бумаге, уже ассоциируем и вербализируем. Дальше работаем с этим списком слов.

Этот прием я использую в танцтерапии, когда нужно выразить невыразимое, но думаю, это можно вписать в разные форматы. Таким образом невыразимое мы выносим за пределы тела, и дальше его вербализуем через слова-ассоциации. Здесь я использую все подряд, опираясь на веру, что у человека всегда есть возможность понять, что с ним происходит.

Физическое вынесение за пределы (пересаживание, переставление) тоже отлично работает. Я иногда прямо спрашиваю:
— А где в этой комнате место для того, о чем ты говоришь?
— Вот здесь.
— Иди туда, что там происходит?

Человек идет и, не поверите, у него там меняются тело, эмоциональное состояние, ощущения, появляются другие слова. Мы берем оттуда информацию и идем дальше.

Глина отлично работает. Недавно я себе заказала кинетический песок, я собираюсь чуть поучится этому, но уже понимаю, что это отлично работает с телесностью, с образностью. Любые такие материалы тоже здорово работают.