Нарративная мастерская
+7 (499) 321-20-86
 
Олеся Симонова

Перенос и контрперенос в нарративной терапии

Олеся Симонова
Ведущая программы обучения нарративной практике
Последние годы я веду программу обучения нарративной практике. Она построена на опыте работы с людьми, и это побуждает не только обучать, но и продолжать обучаться в сфере психологической помощи, в том числе в других подходах.

В мире 350 подходов в терапии. Мне кажется, важно широко смотреть на их возможности, знания и представления. Это позволяет замечать и рефлексировать в работе даже то, что в отдельном взятом подходе может казаться невидимым, белым пятном, маргинализованной темой.

В нарративной практике не так много внимания уделено отношениям клиент-терапевт. Но чувство, что они очень влияют на процесс, меня не оставляет. Отсюда размышления, которые были представлены на 13-ой нарративной конференции и сейчас вы читаете их в виде статьи.
Перенос и контрперенос - крамольные слова в нарративном подходе! По крайней мере в книгах по нарративной практике этих слов не встретишь. Обычно то, что умалчивается, невольно маргинализируется и выглядит неуместным.
Возможно, вам хочется крикнуть: «Эй, я - нарративный практик, какой еще перенос?!»
Я и сама чувствую себя прямо как психоаналитик с картинки.

Но так или иначе в нашей работе есть отношения между клиентом и терапевтом, и они требуют бережности и внимания. Поэтому предлагаю сегодня поговорить о месте чувств и контакта в нарративной терапии.
Расскажу о том:

  • Когда обращаюсь к чувствам, как к супер-маркерам;
  • Что делаю для установления контакта и как это влияет на терапию;
  • Как принципы нарративной практики способствуют проявлению чувств между терапевтом и клиентом;
  • Случаи, где я сама стала объектом раздражения/страха/негодования/поклонения и к чему это привело.
Эта тема актуальна для психологов и психотерапевтов, работающих в разных подходах. Еще год назад Виктор Богомолов в своих постах настойчиво говорил о том, что мы сами лишаем терапию волшебства, потому что утрачиваем связь с клиентами.

Мы много обсуждали с коллегами, насколько отношения с людьми, с которыми работаем, важны для эффективности терапии. Все сошлись на том, что эти отношения, возможно, даже более влиятельны, чем метод. И кстати, исследования эффективности психотерапии это подтверждают.
На тему чувств в терапевтических отношениях трудно говорить с позиции нарративного специалиста, не хватает соответствующего языка.

У меня было много разговоров с терапевтами из других подходов. С помощью понятий аналитической концепции я хочу обозначить, что мы исследуем. Поэтому я решила ими воспользоваться.

Осознаю, что мое наполнение этих понятий может отличаться от вашего. Поэтому буду максимально расшифровывать, что я имею в виду.
Что такое контакт?
Контакт (лат. contāctus прикосновение) – это соприкосновение с другим (человеком, пространством, местом), взаимодействие, связь, сотрудничество.
В самом термине зашито нечто физическое. Думаю, что в нашей работе даже физический контакт с человеком очень здорово влияет на взаимоотношения с ним.

Например, мне кажется, что я чуть больше в контакте с теми, с кем встречаюсь глазами, и это влияет на мою работу.

У меня есть собеседница, с которой я очень долго работаю. Как-то она зашла ко мне в кабинет, села и, посмотрев на меня, сказала:

- Олеся, Вы как-то не в контакте сегодня со мной…

Она прямо использовала слово «контакт», хотя мы никогда его ранее не обсуждали. Я спросила, что она имеет в виду.

- Вы как будто бы внутрь себя смотрите, не со мной сейчас.

Я поняла, что я действительно с ней поздоровалась, взяла бумаги, приготовилась к работе, но не поглядела ей в глаза – нет контакта!
Для меня это важная история про взгляд, впрочем, как и для всех визуалов, которых по разным оценкам 80-85%.
“
То, что реально нужно человеку, можно найти в диалоге с ним, в контакте.
Основатель биосинтеза Дэвид Боаделла
Когда я прочитала это, то подумала, что с точки зрения нарративной практики, контакт – это ценность терапевтических отношений!

Есть ценности человека, который к нам пришёл, и нам очень важно их прояснить, помочь ему с ними воссоединиться, чтобы он начал действовать в соответствии с ними. Но есть еще ценность наших отношений – наш контакт.

Всегда есть нечто, что нарушает ценности. В нарративной практике у этого «нечто» вполне понятное определение: «Проблема – это то, что нарушает ценности»
Если контакт – ценность, то проблема, которая эту ценность нарушает – это как раз
перенос и контрперенос.
Действительно, мы много говорим о ценностях человека и о проблемах, которые их нарушают, практически забывая о ценностях отношений и проблемах, которые препятствуют адекватному эмоциональному контакту терапевт-клиент. Когда я до этого дошла, мне важно было выяснить, какие виды переносов существуют - может быть, их можно избежать?

Думаю, в нарративной практике мало говорят про перенос, возможно, потому что доминирует идея, что мы хорошо от него защищены. Это в чем-то пересекается с идеями про сопротивление - что благодаря нашим позиции и принципам у нас есть противоядие - это не про нас! Возможно, не про вас, но про меня, похоже, что да.
У каждого из нас есть одна или несколько идей относительно того, каким должен быть терапевтический процесс, причем с двух точек зрения: терапевта и клиента. Эти идеи и представления поддерживаются нашими ценностями.

Например, я – несносный клиент. Я это точно знаю, даже примеры переноса, которые будут здесь, в основном про меня.

Эти представления могут способствовать терапевтическому процессу или его разрушать, могут поддерживать отношения внутри пары «терапевт – клиент» или действовать на них дестабилизирующим образом.

Попробую перечислить основные виды переноса/контрпереноса и феномены, с ними связанные, основываясь на простой схеме:
  • Есть 2 человека: терапевт (1) и клиент (2);
  • Есть отношения между ними (3);
  • Есть нечто, что может их нарушать – проблема, в том числе:
Перенос (4) - нарушения со стороны клиента;
Контрперенос (5) - нарушения со стороны терапевта.
    Сразу оговорюсь, что я буду рассказывать, как я себе это объясняю. У каждого из вас на это может быть своя точка зрения.

    Предлагаю посмотреть на отношения с клиентами, выявить нарушения в них и, если они есть, подумать, что можно делать в ответ. Думаю, интересно посмотреть, какие практики и приемы нарративной практики поддерживают терапевтический контакт, а что - ничего хорошего не обещает.
    Возможные крайности в любом контакте:
    Сверхобособленность:

    Когда нет ценности физического контакта и чувств, но сверхценность – профессионализм, умения, качества, навыки, нацеленные на проблему другого человека. Ощущение, что вы этом случае в терапевтическом кабинете не два человека, а Проблема и Решения.

    Послание от терапевта:

    - Давай держать дистанцию. Нет, я не хочу рассказывать о себе.

    Принципы терапевта:

    Не вносить ничего своего, быть только внимательными к словам человека: «А если я ему наврежу?»

    В начале практики я старалась быть сверх профессиональной, мне было не до клиента, поскольку я была в постоянном напряжении – надо и карты знать, и цель помнить, и сессию вести, и записывать! Думаю, что многие приходили ко мне как человеку, за моим участием и уходили разочарованными. Мне было не до них, сессию нужно было провести ))
    Сверхпривязанность:

    Звонки по несколько раз, письма, очень сильное сострадание терапевта и готовность быть на связи чуть ли не 24/7



    Послание от терапевта:

    - Давай станем ближе!
    - Чем я могу тебе еще помочь?

    Принципы терапевта:

    Клиент – очень важен, ему сложнее, чем мне - контакт страдает.


    Это высасывающие отношения, в которых терапевт стремится все отдать и выдохнуться. Ниже я привожу пример, где сессия может длиться 3-5 часов, потому что кажется, что ты еще не совсем помог.



    И та, и другая крайность связаны с тем, что мы перестаем обращать внимание на себя, как на человека.

    Важным решением является для меня возможность устанавливать контакт с другим, а потом возвращаться к себе.

    Я называю этот прием пульсацией. Когда удается помнить, что есть Я, есть Другой, мы люди в контакте, тогда сама работа становится человечной.
    Позитивный перенос
    Когда чувства к терапевту заведомо позитивны, это так называемый позитивный перенос, который является условием для входа в контакт. Если мы плохо относимся к терапевту заведомо – довольно сложно к нему прийти, не так ли?
    Есть разные варианты посланий от наших собеседников, по которым мы можем распознать, что нас заведомо высоко оценивают.

    Послание клиента:

    • Уверенность в умениях: - Вы знаете, как мне помочь! У вас точно есть все ответы на все мои вопросы.
    • Восхищение: - Я восхищена вами, я бы хотела жить жизнь как вы! (Не важно, что человек очень мало знает о нашей жизни).
    • Надежда (которая иногда звучит как претензия): - Стоит к Вам прийти и мне быстро полегчает – Вы же специалист!
    • Подарки: - Это вам, доктор!
    • Уверенность в знаниях: - Я подозреваю, что ты все знаешь - просто нарочно не говоришь и меня своими вопросами к этому ведешь!
    Из опыта участников конференции
    • На сессии с девушкой, которая долго не могла выбрать профессию, задаю уточняющие вопросы, чтобы раскрыть проблему и выйти в предпочитаемую историю, и вдруг она меня спрашивает:
      - А как ты сама решила эту проблему? Ты же как-то нашла призвание!

      Сижу и думаю, что мне ответить…
    • У меня бывает, что я задаю, задаю вопросы, а клиент говорит:
      - Понимаю, что Вам важно поставить мне правильный диагноз. Вы меня сейчас выслушаете, а потом-то скажете, что мне делать дальше?
    • Мне клиенты часто говорят примерно так:
      - Знаю, что ты не можешь мне сказать, но все-таки - что ты думаешь по поводу этой ситуации? Мы никому не скажем, что ты сказала!
    Есть прекрасная статья на русском языке Аманды Редстоун

    «Исследование «клиентского» опыта людей в нарративной терапии: Признание вклада «клиента» в то, что работает в терапевтических беседах».


    В ней рассказывается о попытках автора исследовать клиентский опыт людей. У Аманды была очень простая цель – чтобы люди признали, что изменения в их жизни и понимании – это их работа и их достижение. Первые беседы с ее клиентами огорчили Аманду. Почитайте, как мне кажется, ее собеседники действовали из позиции позитивного переноса.
    “
    Люди, приходившие ко мне на консультацию, не осознавали собственный вклад в наше совместное терапевтическое предприятие, и приписывали различные улучшения в своей жизни исключительно моим терапевтическим умениям и профессиональному опыту.

    …Меня осенило, что, пытаясь создать этот новый прием работы, я определенным образом ставила микромир терапии «выше» макро-контекста жизни людей. Задавая вопросы, сосредотачивавшиеся только на позитивных изменениях, имевших место в комнате для консультаций, я не создавала для людей возможности признать те важные шаги, которые они предприняли у себя дома, в своих отношениях с близкими, в жизни, — и происшедшие в результате позитивные изменения
    Аманда Редстоун
    Это намерение мне очень близко. Хочется, чтобы мои собеседники могли оценить и свой вклад в свои изменения, и свой вклад в наши отношения. Легко быть обескураженным, когда осознаешь, как ваши взаимоотношения и оценка тебя как профессионала влияет на эффекты сессии.

    Меня это заставляет задуматься над тем то, с какими ценностями люди вступают в терапевтические беседы. Эти ценности определяют и действия людей в терапевтических беседах, и то, что они выносят из терапевтических бесед.

    Когда эти ценности обсуждаются и делаются видимыми, становится возможно осуществление признания, а также насыщенное описание того, как люди сами воспринимают себя и относятся к себе. Но если они не осмыслены, то сила их влияния на контакт и прохождение терапии очень велика.
    И, как мне кажется, позитивный перенос близок по влиянию негативному переносу.
    Негативный перенос
    Послание клиента:

    • Недоверие: - А Вы точно можете мне помочь?
    Когда я это слышу при первом телефонном разговоре, то осознаю, что мы еще до начала работы начали работать.

    • Негативные эмоции, злость: - Я на вас очень злюсь! Мне плохо!
    • Сомнения: - Вы не хотите со мной работать? Я, наверное, гружу Вас.
    • Критика: - Мне не нравится то, что Вы мне предлагаете. Почему Вы мне только задаете вопросы?
    (Как вариант - почему Вы мне не задаете вопросы?)
    Из опыта участников конференции
    • Клиент несколько раз за сессию повторяет: «Не думаю, конечно, что Вы мне можете помочь - Вы в основном с детьми работаете. Вы же еще молодая! Вряд ли!» Но при этом 2 часа сидит.
    • Мне говорили: «Я подумаю, прийти ли к Вам еще, если замечу позитивную динамику» и потом следовал рассказ о том, что побывал у стольких психологов, и они не помогли.
    Когда это произошло в первый раз я очень расстроилась, пришло ощущение, что все плохо, ужасно. И дальше, в других случаях, было очень непросто. В разобранном состоянии я вышла с той сессии, где моя собеседница сказала в чувствах, что я все делаю непрофессионально. Ее слова звучали убедительно с учетом того, что она тоже психолог и подкована в том же подходе, что и я.

      Это все очень мешает продолжать работу. Возможно, у терапевта есть намерение продолжать работу и достигать целей терапии, выстраивая отношения. Но к собеседнику приходят идеи контрпереноса и покушаются на контакт. Так может начать меняться или даже разрушаться то, что, возможно, было создано благодаря предыдущим действиям.
      Как действуют нарративные практики в ответ на перенос?
      Когда-то я могла предложить себе потерпеть, сделать вид, что не замечаю посланий, которые я обозначила под лейблом «перенос».
      Да и сейчас порой я так действую. Но долго это не может продолжаться. По опыту, рано или поздно эти вопросы снова возникнут, возможно, в другом формате.





      Мало того, если я промолчала, и мы это не обсудили, на следующую встречу я иду с мыслью «Может, он заболеет или забудет про меня?» Это уже контр-перенос, и мне такие идеи не нравятся. Думаю, что я могу (и должна!) позаботиться об этой ценности – о нашем контакте. Что же можно делать в этом случае?
      Из опыта участников конференции
      • - Сразу спрашиваю: «Почему ты так говоришь?»
      • - Стараюсь сделать прозрачным то, почему человек так реагирует, то есть расспрашиваю об идее, которую он вкладывает в свои слова, и уточняю, подходит ли ему эта идея или нет. Это возвращает человека в позицию авторства.
      Да, и для меня важно не проходить мимо, тут же исследовать возникающие проблемы. И это могут быть проблемы для моего собеседника, но это могут быть и проблемы для терапевта. И то, и другое заслуживает внимания, не так ли? Мне кажется, что наша позиция, карты и принципы нашей работы вполне применимы к исследованию терапевтических отношений.

      Вот на что важно опереться мне при ответе на перенос:
      А. Децентрированная, но влиятельная позиция:


      «Я - не эксперт в вашей жизни, я эксперт – в вопросах».

      Наша позиция помогает нам не быть лучше собеседника в понимании его жизни и целей. Мы используем лучшее от нас - задаем вопросы и бережем себя от дачи советов.
      Б. Исследовательская позиция
      Это помогает исследовать не только проблемы клиента, но и проблемы наших отношений:

      • Договоренности:
      - Как вам кажется, как влияет на наш разговор ваша идея, что…?

      - У меня предложение – остановиться и исследовать этот вопрос, чтобы мы смогли договориться. Как вы к этому относитесь?

      • Экстернализация/деконструкция – называние идеи, ее обещания и влияние на нашу работу:
      - Откуда вы узнали, что у меня есть все ответы?

      - Как мысль «а вы точно можете мне помочь» влияет на ваше настроение? На вашу цель? Оцените эти влияния

      • Ценностные основания и связь с другими историями
      - Что важного для вас поддерживается, когда вы думаете, что я знаю, как вам помочь?

      - Что для вас важно, когда вы выражаете недовольство количеством вопросов? Пожалуйста, поделитесь со мной.

      • Действия в ответ
      Придумать совместные стратегии и обсудить их.
      Когда мы идем на сессию, мы планируем говорить о проблемах человека и о том, что он себе поставил как цель на первой нашей встрече или во время звонка. В случае обсуждения нашего взаимодействия мы говорим о том, что очень ценно и важно, но не о проблемах собеседника.

      У меня есть образ «сессия внутри сессии» – работа над очень важной вещью – нашим взаимодействием, пусть это не является заявленной целью.
      При ощущении, что наш контакт начинает страдать под влиянием переноса, я довольно прозрачно начинаю говорить о том, что для того, чтобы мы могли продолжать, нам важно обсудить то, что сейчас происходит. Мне помогает понять, стоит ли открывать «сессию внутри сессии» ответы на вопросы: действительно ли важно, чтобы у нас были хорошие взаимоотношения и взаимодействие? Будет ли это влиять на решение каждого из нас продолжать работу?

      Иногда собеседнику кажется, что это ерунда - он просто сделал свое замечание и нужно этому подчиниться.

      Однажды на сессии после довольно негативного замечания по поводу моей работы мне сказали:
      - Олеся, я вам плачу за то, чтобы вы меня выслушивали.

      Это подвергло меня в шок! Вроде бы нет ничего такого, действительно, человек оплачивает мою работу. И вместе с тем, это не обозначает, что я готова выслушивать то, что нарушает мои отношения с собеседником. Я не даю на это своего согласия. Мне понадобилось какое-то время, чтобы это осмыслить, уже на следующей сессии вернуться к этому вопросу и обозначить, почему я не могу в таком режиме продолжать и что мне важно сделать, чтобы мы могли договориться.
      У меня есть 3 основных идеи, которые позволяют мне противодействовать переносу. Они позволяют мне очень крепко держаться, даже если человек не доволен или ведет себя странно – например, мы с ним не договаривались, а он привозит ёлку: «Это вам на Новый Год!» Сидишь и думаешь, что сказать – не хочется, чтобы твое отношение оставалось незамеченным. Хотя, конечно, больше на меня влияет негативное перенос. Но я всегда помню первую идею:
      1. За любой болью и агрессией клиента стоит ценность контакта.
      У меня есть ощущение, что люди только в том случае будут со мной говорить из переноса, если они ставят высоко наши отношения. Причем чем более они прочувствованно и эмоционально говорят, тем больше они ценят этот контакт.

      • У меня был клиент, который в мою сторону проявлял большую агрессию. У меня трижды было ощущение, что сейчас все закончится и отношения «накроются медным тазом». Но мы это обсудили и пришли к двухстороннему соглашению, которое позволило нам продолжить работу.

      Когда человек начинает возмущенно говорить, я понимаю – классно, сейчас это что-то очень ценное для человека нарушается, и он очень хочет это ценное восстановилось - иначе бы он так сейчас себя не вел, правда ведь? Это понимание помогает мне перейти ко второму пункту.
      2. Всегда есть место мета-позиции исследователя.
      Я в любой момент могу перейти от привычной терапевтической позиции, когда мы просто разбираем проблему, с которой человек обратился, и исследуем ее, на позицию человека, который помогает терапевту и клиенту наладить их отношения. Когда я признала, что имею право выйти на эту мета позицию, мне стало легче с людьми обсуждать наши отношения.
      3. Не обращать внимание не работает…
      Мы можем договориться! Я уже чуть-чуть сказала про то, что «не обращать внимание» - не работает для меня, или даже работает против меня, и точно работает против наших отношений. Я осознаю, что я не хочу встречаться с человеком, который говорит, что ему очень некомфортно, например, и мы это никак не обсудили.
      Продолжение этой мысли - мы всегда можем договориться - очень мне помогает. Думаю, что, если человек ко мне пришел, ему очень больно и очень ценно поддержать наши отношения, а я в свою очередь очень хочу ему помочь, то мы всегда можем договариваться.
      Немного про подарки
      Кстати, про елку мы тоже поговорили – обсудили, что за ценность стоит за этим подарком и договорились о том, что в следующий раз эта ценность будет проявлена другим способом. Мой собеседник позволил мне записать небольшое видео для учебной программы. Это было очень здорово!

      Человек хотел сделать приятное и принес в Фонд елку – «чтобы у такого хорошего места появилось что-то очень хорошее!». Я ему объяснила, что у хорошего места есть хорошая учебная программа, и в ней здорово иметь отклики людей, которые сталкиваются с нарративной практикой.

        В елке меня смущало то, что она противоречит моей идее о равноценных отношениях.
        Когда люди приносят подарки, это побуждает меня сразу подарить что-то в ответ. Вместо того, чтобы работать, я еще полсессии думаю о том, как это воплотить. Изначально такого намерения не было, а сейчас презент словно бы принуждает меня – будь добра, твоя очередь! Но у меня за креслом не припасено ни второй елки, ни шампанского))
        Я не выбираю отказаться от подарка. Часто решение его подарить связано с ценностями человека, возможно, его вкладом в наши отношения. Поэтому приятие подарка – может оказаться поддержкой авторской позиции собеседника, его возможность влиять на мою жизнь. Для меня это существенная часть, в том числе и в отношениях. Мне было важно и дать признание такому шагу и вместе с этим обсудить, как и какие подарки могли бы улучшать наши отношения.
        Нарративный ответ на позитивный котрперенос
        При переносе мы имеем дело с непроанализированным отношением клиента к терапевту или процессу терапии. При контрпереносе все внимание на отношение терапевта к клиенту – его действия, мысли и эмоции, которые влиятельны, но не были специально осмыслены.



          Процесс осмысления своего отношения к собеседнику и своих действий в ответ на него и его реакции, его историю приводит к серьезным изменениям. Во всяком случае у меня было именно так. Расскажу об этом на примерах.
          Позиция терапевта:
          - Кто я такой, чтобы иметь мнение о вас? Вам лучше знать.
          Помню свое первое послание, которое я сформулировала, когда писала о себе, как о нарративном практике. Я его никак не поправила, оно до сих пор висит, на сайте фонда «Будущее сейчас»

          Мне кажется, позиция «Кто я такой» вполне себе читается в моем тексте. В первые годы строгое следование этой идее меня привело, не знаю, к ошибке или даже к преступлению.
          Был момент, когда ко мне ходило параллельно 2 человека, которым явно была нужна помощь не только психолога, но и психиатра. Моя позиция «Я же не психиатр - кто я такая, чтобы им говорить что-то по этому поводу?» привела к следующему.

          Я работала с девочкой 3 месяца, потом она взяла перерыв. В это время ее госпитализировали, потому что у нее была попытка суицида. Слава Богу, девочку спасли. Осознаю, что в случившемся была, в том числе, и моя ответственность.
          Во втором случае молодой человек, с которым мы работали чуть ли не год, как-то говорит:
          - Олеся, я понял нечто очень важное про себя! Мне друг сказал, что ему кажется, что у меня депрессия. Я прочитал книжку - у меня и правда все симптомы клинической депрессии! Мне так от этого полегчало!

          Я в шоке единственное, что смогла выдавить:
          – Почему?
          - Мне теперь понятно, что со мной происходит! Мы с вами год разговариваем, я пытаюсь это понять, но не понимаю.

          Для меня эти истории про то, что если я слишком отхожу в контакте, почему-то очень не вовлечена, это может привести к тому, что я просто лишаю людей опоры тогда, когда им это очень нужно и важно. Это вредительство в некоторых случаях.
          Опасность:
          Ненастойчивость, когда нужна помощь.
          Из опыта участников конференции
          • - Если я работаю с детьми и вижу, что с ребенком далеко не все ОК, я бы направила его к психиатру, у меня нет дилеммы, говорить родителям об этом или нет. Я всегда говорю, но тут вопрос - как сказать так, чтобы это было принято.
          • - Мне сложнее находиться в децентрированной позиции. Мне все время кажется, что я знаю, куда я веду человека. Это действительно проблема, которая нарушает контакт. Я стою, наоборот, даже слишком близко.
          • - У меня есть 2 соображения по этому поводу:

            1. Мне нравится метафора «нарративный практик, как журналист». Но журналисты бывают очень разными, не обязательно хорошими. И что такое хорошие отношения с журналистом? Сложно сказать. Они могут быть и напряженными, но вполне продвигающими работу.

            2. У Екатерины Бурмистровой слышал прием, как поделиться знаниями. Вопрос звучит так:

            - Хотел бы ты, чтобы я поделился с тобой представлениями из других практик или данными других специалистов?

            Люди иногда с удовольствием соглашаются. Им радостно узнать, что есть еще десятки направлений и вариантов, которые могут им быть полезны.
          • - У меня более категоричная позиция. Мне кажется, когда человек к нам приходит, он нам уже определенным образом доверяет. Для большинства людей психиатр и психолог «ходят» очень тесно, их даже путают. Поэтому человек предполагает - если что не так, ему сообщат.

            Исключение - родители. С маленькими детьми у меня таких случаев не было, а с подростками несколько раз мне пришлось выполнить диспетчерскую функцию. Считаю, если этого не делать, мы несколько дискредитируем профессию. Когда потом выясняется, что была нужна психиатрическая помощь, люди думают, что психологи вообще ни в чем не разбираются, и перестают им доверять. В следующий раз они просто не пойдут к нам.

            Действительно, вопрос, как туда отправить? Я разработала свою схему: работаю в сотрудничестве с 2 врачами-психиатрами – они посылают людей ко мне, я - к ним. Для работы с родителями подростков я нашла клинического психолога, который работает в НЦПЗ (Центр Психического Здоровья) на Каширке. Это уже лечебное учреждение. Я прямо говорю родителям:

            – Знаете, мне кажется, что вам нужна консультация более узкого специалиста – клинического психолога. Чтобы ничего не пропустить, съездите к нему. Хотя я тоже в принципе клинический психолог, но там, где я подозреваю, он знает точно, поскольку его клинический опыт значительно больше.

            Врачи умеют очень доступно объяснить родителям – они, в отличие от психологов, не деликатничают, а прямо в лоб рубят правду-матку. Ответственность за здоровье ребенка тут же переходит полностью к родителю. Если дальше потом будут попытки суицида или что-то еще, родитель об этом информирован, причем очень компетентным человеком.

            У меня был такой трагический случай. Пришла мама с хорошеньким мальчиком лет 15-16, вроде бы он хотел пол сменить. Мы долго это мусолили. Мальчик как-то очень меня насторожил. Я маме посоветовала съездить на консультацию клинического психолога.

            Был обратный звонок от врача. Оказывается, мальчик плохо кушал потому, что папа давно задумал его отравить. Там был такой цветущий шизофренический «шуб», что мы ребенка успели схватить, что называется, за воротник в последний момент. Что бы он сделал через неделю, никто не знает. До этого было сложно дорыться, набраться смелости и сказать маме в лоб, но было уже не до деликатности.

          Что может делать нарративный практик?
          Свидетельствование из не-терапевтической позиции
          Я больше работаю со взрослыми людьми, которые приходят по поводу своих проблем. Часто даю свидетельский отклик не с позиции терапевта, а просто человека, который с подобным сталкивался в жизни. Например, у меня были и есть клиенты, которые получали психиатрическую помощь, и в моей семье есть такой человек. Я рассказываю людям эти истории именно как свидетель.

          Как-то ко мне пришла девушка, которая беспокоилась по поводу своего молодого человека. Она мне долго рассказывала про него, и я поняла, что подобное уже видела и слышала, но я – не специалист в психиатрии. Я напрямую об этом сказала собеседнице, рассказала похожую историю, которую припомнила, объяснила, чем она может завершиться. С того случая я обзавелась контактами психиатров.
          Я заметила, что после моего свидетельского отклика, дистанция между мной и собеседником очень сокращается. Люди живо откликаются, и иногда спустя месяцы после разговора могут припомнить: «А тогда вы говорили…»

          Не знаю, что еще вызывает столько резонанса. Мне кажется, если спросить моих собеседников, что больше всего на них повлияло в нашем диалоге, думаю, это будет свидетельский отклик. У меня есть явное ощущение его существенного вклада в отношения.
          Из опыта участников конференции
          • - Мне очень импонирует идея, что без личностной позиции ты не можешь быть профессионалом. Ты – человек, и это все перемешано в нашей жизни. В книжке Майкла Уайта и Дэвида Эпстона есть замечательное письмо, которое я часто зачитываю студентам.

            Дэвид Эпстон написал коротенькое эмоциональное письмо биологическим родителям ребенка, которые когда-то отказались от него. У ребенка была очень сложная судьба, он был на грани смерти, потому что человек, который его воспитывал, умер. Последняя фраза звучит так:

            - Если вы не придете, то, пожалуйста, сообщите мне об этом. По крайней мере я буду знать, что сделал все возможное для того, чтобы ваш мальчик остался жив.

            С точки зрения профессиональной этики это некоторый личный шаг Дэвида. Для меня это иллюстрация личной позиции терапевта. Какими бы мы ни были, мы все равно ответственны за то, что делаем. То, что мы прочитали какое-то количество книг, наверное, просто добавляет нам ответственности, вот и все. Но ответственность все равно человеческая.
          Нарративный ответ на негативный котрперенос
          Но иногда дистанция настолько мала, что отношения опустошают. Выходишь после сессии с ощущением, что из тебя душу вынули, высосали и выбросили.
            У меня был такой опыт. Я оказалась очень связанной с человеком, потому что считала, что ему хуже, чем мне, и, если сейчас ему внимания не уделить, все еще усугубится. Клиент становится очень важным, а ты сам в этом контакте становишься не очень важным. И сам контакт становится не очень важным! Ты, желая поддержать человека, все время задаешь вопрос:
            «Чем я тебе еще могу помочь?»
            Меня это завело однажды в сессию, которая длилась почти 5 часов. После я вышла и сказала себе: «Что это было? Как меня туда вовлекли? Что меня заставило столько времени провести с человеком?»

            Это может привести как раз к негативному контрпереносу, когда с человеком становится очень некомфортно.
            Послание терапевта:

            - Мне так некомфортно с вами, сделаю так, что и вам будет некомфортно со мной.

            - Почему я должен с ним работать? Мне это не нравится! Как он себя ведет?!

            - Я такой плохой терапевт, что больше не могу ничем ему помочь.
            Опасность: ВОН!
            - Мне так некомфортно с тобой, что иди-ка ты вон!
            На одной из сессий у меня самой было ощущение, что это слово сейчас вырвется! Контр-перенос может нам нашептывать: «Пусть клиент сам разбирается!» или предлагает работать сверх меры: «Давай, делай уже что-нибудь! Ты видишь, что не справляешься»!
            Что может делать нарративный практик?
            Мне кажется, ответ у нарративных практиков есть. Я его нашла 3 года назад на выступлении Марка Хейвордса. Он рассказывал про сессию работы с девушкой, которая подверглась сексуальному насилию. Я была поражена, что он 30 минут ее слушал и не задавал вопросы.
            Именно тогда у меня зародилась идея, что иногда можно просто дать возможность человеку выговориться, оставаясь в позиции слушателя.
            В этот момент может понадобиться помощь мне. Я могу в этот момент не брать на себя обязательств задавать вопросы, хоть я и нарративный практик, и это как будто у меня где-то прописано. Я просто слушаю человека, отслеживаю свои чувства, чтобы вернуться в состояние большей вовлеченности в наш разговор.

            Это тоже работа над контактом по сокращению дистанции, которую мы можем проводить, если хотим, чтобы отношения сохранялись, и терапия с человеком продолжалась.


            Не бойтесь просто сидеть и слушать человека – это уже ценность контакта!
            Как устанавливать контакт?
            Для меня контакт – это соприкосновение с другим, возможность его увидеть. Мне кажется, это то, что могут делать очень разные люди, и уж это точно то, чему можно научиться.
            Пару раз в год мы проводим интенсив для волонтеров Фонда. На него приходят очень разные люди, в основном студенты-психологи первого и второго высшего образования. В тот раз к нам присоединились два работника библиотеки, ведущие кружок для читателей-подростков.

            На интенсиве мы разыгрываем сценки из жизни психолога, которые предлагаются участниками, чтобы преодолеть сложности в работе. Участница, практикующий психолог, описала ситуацию, где к ней на прием мама приводит дочку 15 лет. Девочка не хотела идти, ведёт себя развязно, в контакт не вступает.

            Запрос участницы:
            Помогите, как наладить контакт?

            Мы попробовали разыграть эту сценку, и в первый раз в качестве психолога села женщина, предложившая этот запрос. Ей было сложно: подросток в роли задиралась, в ответ на вопросы грубила, контакт не состоялся. Да, задавать вопросы по делу – не то же самое, что устанавливать контакт.
            Мы предложили сменить роли, и тут в качестве игрового психолога вызвалась библиотекарь. И вот, что за диалог мы услышали:

            - Привет!
            - Ну!
            - Как дела? Хочешь чаю?
            - Эээ...
            - Мы пьем чай обычно перед встречей. Ты будешь?
            - Не знаю
            - Пожалуйста, помоги принести чашки. Заодно посмотришь, какие у нас тут печеньки и чай, выберешь себе, если захочешь.

            Подросток перестает раскачиваться на стуле, неуверенно подходит, смотрит на стол с чаем и вкусняшками.

            - Выбирай, смотри – вот эти точно свежие, недавно принесли.

            Обратно психолог и подросток уже возвращаются с чашками чая и тарелкой с печеньем, усаживаются, пьют чай, и разговор уже течет более свойски:
            - А у вас в школе ты с кем-нибудь так чай пьешь? ...Что случилось? Почему ты оказалась здесь?

            Девочка-подросток из роли охотно отвечает. Они бы так и продолжали, если бы мы их не остановили: все понятно - контакт установлен!

            Установление контакта предполагает простые навыки – умение взглянуть прямо в глаза, улыбнуться при встрече, доброжелательно пройти все стадии знакомства: от рассказа, где туалет до момента как к кому обращаться и какой чай кто будет.
            Как в сказках нашего детства:
            «Ты сначала накорми, напои, в баньку своди и спать уложи, а наутро спрашивать будешь».
            Как укреплять контакт?
            Если смотреть на контакт между людьми как на то, что требует вкладов и мер по его поддержанию, то в нарративной практике есть инструмент для этого – свидетельский отклик.
            Когда мы слушаем рассказ собеседника и позволяем ему затронуть нас, возникает резонанс - в фокусе нашего внимания оказываются наши личные впечатления, в чем-то перекликающиеся со словами собеседника. Наше любопытство размещает историю человека в контексте нашей жизни.

            В этот момент резонанс позволяет осязать нашу связь с собеседником!

            Если нам интересно, то мы испытываем больше чувств и физически вовлекаемся в разговор: наклоняемся к собеседнику, оживляемся, смотрим внимательнее, даем отклик мимикой и пантомимой – мы вкладываемся в резонанс.

            Опыт резонанса влияет на отношения.
            История другого может повлиять на нас: в результате мы можем начать думать и действовать по-другому. Это в практике свидетельского отклика называется трансформацией. Мы немного, но изменяемся вследствие трогающих нас историй – эмоционально, телесно, ментально.

            Зачастую первое, что можно заметить вследствие трогающей истории – это изменение настроения, а еще в моменте возникают определенные ощущения на уровне тела. Вспомните терапевтические отношения, которые вас радуют и прислушайтесь, что в этот момент вы ощущаете телесно.

            И конечно, некоторые значимые для нас мысли подтверждаются в резонансе, другие раскрываются в новом аспекте или находят неожиданное развитие. Именно об этом мы говорим, давая свидетельский отклик на рассказ собеседника – о том опыте резонанса, что мы переживаем и о его влиятельности на наше состояние души и тела прямо сейчас. По моему опыту, это взаимно трогающий процесс признания «Я». Формат свидетельского отклика побуждает терапевта быть особо внимательным и бережным к словам и контакту, поэтому это работает как подкрепление отношений.

            Как восстанавливать контакт?
            Что если ценность вашего общения пострадала вследствие переноса или контр-переноса?
            Так бывает...
            Анастасия Камаева: «Терапевт в какой-то момент может попасть в сценарий клиента, и клиент в переносе начнет видеть в терапевте то агрессора, то спасателя, то жертву. Восстановление участия позволяет поставить прививку хорошую от треугольника Карпмана».
            Для нивелирования негативного влияния переноса/контрпереноса на отношения можно провести практику восстановления участия. Мне вопросы ниже очень помогли как терапевту. Было побуждение прекратить терапевтические отношения, которые вызывали мучительные чувства. Но благодаря расспросам в духе восстановления участия удалось укрепиться и переосмыслить те действия, которые мы взаимно совершали. Надеюсь, они помогут и вам. Хорошо, если эти вопросы вам сможет позадавать нарративный практик, но даже если нет - они могут стать основой для письменной практики.

            Вопросы для восстановления участия:

            • Что в этих отношениях радует вас?
            • Связано ли это каким-нибудь образом с тем, что для вас важно в вашей практике?
            • Что, как вам кажется, это говорит о жизненных ценностях этого человека?
            • Кем эти ценности позволяют вам быть в этих отношениях?
            • Если бы мы могли взглянуть на вас глазами этого человека, как вам кажется, что этот человек ценит в вас?
            • Если бы то, как этот человек видит вас, стало в большей степени присутствовать в вашем отношении к себе как к терапевту, как это могло бы помочь вам в трудных рабочих ситуациях?
            • Как вам кажется, что бы значило для этого человека – знать, что он вносит такой вклад в вашу практику? Как это соотносится, как вам кажется, с тем, что он отстаивает в своей жизни, с его предпочитаемыми заявлениями о том, что он за человек?
            • Каково вам было сейчас говорить об этом? Как этот разговор может повлиять на дальнейшее взаимодействие с этим клиентом? Как этот разговор может повлиять на ваше переживание собственной профессиональной идентичности, на то, каким вы себя видите в работе?
            Дополнительный помогающий фактор в укреплении отношений - письменные документы
            Записанное в нашей культуре гораздо больше цениться чем сказанное. Помните: «Что написано пером, то не вырубишь топором». Во время сессии нарративные практики записывают слова человека и после сессии могут отдать записи собеседнику.
            И вот что мне удалось заметить: даже при предложении забрать, записи сессий редко берутся. Зато чрезвычайно ценится то, что изготовлено в сотрудничестве. Например, когда на сессии я предлагаю помочь мне с записями или схемами, где мы зарисовываем, что же происходит в жизни человека, или шкалами, где обозначаем его место и цель. Я прошу по возможности подсесть ближе, предлагаю карандаши и фломастеры и, начиная схему, предлагаю собеседнику ее дополнять и по возможности продолжать. Такие рисунки чаще всего фотографируют со словами: «Подумаю об этом на досуге».




            По окончании сессии терапевт может предложить письмо (документ), составленное на основе записей сессий.
            Памятуя, что мой почерк не идеален, я предлагаю и здесь партнерское решение. Зачитывая с листка записи сессии те слова человека, что насыщают его предпочитаемую историю, я предлагаю собеседнику записать те из них, что ему кажутся значимыми.

            Так создается совместный документ, который после записи я прошу перечесть и добавить к нему то, что возникает при прочитывании: вопрос или размышление.

            Такая работа по созданию терапевтического документа, как мне кажется, вносит еще больший аспект сотрудничества и со-творчества в наше общение, увеличивая его ценность.

            Каждый из нас, терапевтов, находится в жизненном клубе своих клиентов. Было бы глупо это отрицать, даже с учетом того, что в нарративной практике много предписаний быть невлиятельным, не вносить чего-то своего, использовать очень аккуратные способы отклика.
            Тем не менее, несомненно, что наши отношения очень сильно влияют на людей. Если мы о них не заботимся, то мы соответственно не заботимся о самооценке человека, о его идентичности и в целом, о том, кем он может быть в своей жизни.