Евгения Щербинина и Юлия Щукина

Эту уже сложившуюся систему сложно пошатнуть и сказать – давайте по-другому! Да это и не всегда нужно.

Но как успешно работать в нарративном подходе в школе - там, где, казалось бы, нет места нарративным принципам? В качестве кого мы приходим в школу? Есть, как минимум, 2 опции:

1. Школьный психолог;
2. Внешний специалист. Мы сейчас именно так работаем в школе.

Здесь еще есть момент про восстановление связей и отношений. Это нечто, что случилось, иногда влияет на контакты и отношения, выстроенные до этого, вплоть до разрушения. Восстанавливая ощущение себя как автора через сглаживание вреда, человек восстанавливает и нарушенные отношения.

Ховард Зер, один из авторов концепции восстановительного правосудия, рассматривает философию восстановления как жизненную позицию и даже образ жизни.

На самом деле восстановительная практика - это огромная тема для отдельной беседы. В библиотеке Narrlibrus есть большая статья «Развитие восстановительной культуры школы» про путь школьных психологов, которые внедряли это в школу.

С одной стороны, авторы предлагают использовать восстановительную культуру в ответ на ситуации «украл – исключили». Но неспроста здесь есть слово культура. Восстановительная культура рассматривается, с другой стороны, как некоторая концепция, мировоззрение, с которым может жить школа. В статье описывается, как школы приходили к общему видению через эту призму и к дальнейшей перестройке системы.

Если рассматривать работу в школе с точки зрения проактивной и реактивной стратегии, то внедрение восстановительной культуры – это, скорее, проактивный процесс. Другими словами, это не тушение пожара, а создание условий и возможностей, чтобы он не разгорался, чтобы были услышаны разные голоса и можно было бы договариваться, используя другой алгоритм взаимодействия.

Это наша миссия, которую мы пытаемся воплощать в жизнь в нашей школьной службе в Фонде.

Хотя чаще в своей работе мы слышим запросы на реактивные действия: тушить пожары, как мы это называем - дети подрались в классе, с классом сложно работать и т.д. Конечно, есть разные степени возгорания. Но когда уже что-то произошло или происходит прямо сейчас, нас зовут как скорую помощь.

Причем запрос может исходить как от родителей, так и от сотрудников школы: учителей, администрации, школьных психологов. Важный момент – предварительное согласование с администрацией, без которого нас в школу никто не пустит. Мы обязательно заключаем официальный договор о сотрудничестве.

Если в школе что-то случилось, это, скорее всего, в той или иной мере затрагивает не только прямых участников ситуации. Поэтому чаще мы проводим экстернализацию на уровне класса или группы.

Например, если в классе есть буллинг отдельных учеников, важно работать со всем классом в целом, чтобы все дети могли это увидеть, поскольку некоторые могут даже не заметить негативное влияние проблемы.

В нарративной библиотеке есть статья «Пример работы с травлей в начальной школе» про внедрение экстернализации в школу, в которой очень мило описано, как ребята давали имена травле и унижению, а потом писали сказки про них и даже поставили кукольный спектакль.

Другой пример - профилактическая экстернализующая беседа в статье «Проведение урока на основе «Интервьюирования проблемы». Ребят разделили на 2 группы: одни выступали в роли наркотиков, вторые в роли журналистов. «Наркотики» должны были описать, как они влияют на подростков. Потом «журналисты» по карте экстернализации их интервьюировали с целью выработать позицию по отношению к наркотикам.

С помощью пересочинения можно сделать видимой другую историю об ученике и создавать новую репутацию.

Этот прием обычно проводится в «разговорном жанре», но он вполне применим даже в играх с детьми из начальной школы, с которыми толком поговорить не всегда удается.

Этот инструмент в том или ином виде часто используется в школе. Суть работы сводится к следующему: внутри класса создаётся команда, которая влияет на отношения в классе в целом. Главная идея, что сами ребята справляются с бурями в классе, их только нужно организовать и потом спрашивать про изменения.

На конференции «Перекрестка» про подростков Ольга Сковычева рассказывала про свой опыт ведения команд под прикрытием. Тогда она уже сделала 4 команды с заметным результатом, и как раз вела 5-ю. Ольга познакомилась с этим методом на одной из конференций по нарративной практике, когда Олеся Симонова рассказывала про свой опыт работы с командой под прикрытием в школе. Ольгу это вдохновило, поэтому мы, пользуясь случаем, попросили Олесю поделиться фишками этого метода, чем он точно хорош.

Тема развития навыков Бена Фурмана очень близка к нарративному подходу.

Здесь основная идея – взгляд на проблему, как на недостающий навык, которого не хватает, но этому можно научиться. То есть ты смотришь на свою беду не как на проблему, с которой надо что-то делать, а как на умение, которому можно просто обучиться.

Это методика из ориентированной на решение краткосрочной терапии (ОРКТ), но по духу она очень близка нарративной позиции. Мы уже не раз ее апробировали в своей работе в школе.

В данном методе акцент идет, как и в нарративной практике, не на то, что плохо, а на то, что хорошо. Сами дети могут странно прореагировать и сказать: «А когда о плохом-то будем говорить?» Скорее всего, они привыкли, что взрослые в школе с ними чаще говорят о проблемах.

У нарративного практика в любой работе фокус всегда на том, что у клиента хорошо получается. Это придает человеку сил, а нам помогает вытащить его сильные стороны.

Многие нарративные практики используют самые разнообразные форматы коллективных документов.