Нарративная мастерская
Работа с родителями
Олеся Симонова
Многие из нас представляют, как можно работать по отдельности с ребёнком и с родителем. Но что делать с детско-родительской парой, когда они сидят вдвоем или даже втроем, вчетвером - например, с разновозрастными детьми, которые конфликтуют между собой, или мама и папа прямо на сессии начинают спорить по поводу запроса для ребенка.
В этой статье я собрала самые популярные запросы психологов, работающих с детьми и их родителями, и решения, которые прозвучали на нарративной мастерской в рамках обсуждения этих проблем в режиме Open Space. В заключении приведу схему, по которой я сама работаю с детьми и родителями.
Ваша Олеся Симонова
Ваша Олеся Симонова
Думаю, каждый из специалистов, работающих с детьми, сталкивается в своей работе с подобными ситуациями.
На нарративной мастерской мы обсудили самые частые запросы психологов на эту тему, участники поделились опытом эффективного разрешения сложных вопросов. На мой взгляд, некоторые предложенные методы можно назвать настоящими лайфхаками!
На нарративной мастерской мы обсудили самые частые запросы психологов на эту тему, участники поделились опытом эффективного разрешения сложных вопросов. На мой взгляд, некоторые предложенные методы можно назвать настоящими лайфхаками!
- Что делать, если передо мной сидят 2 человека, и один из них все время отвечает на вопросы, не давая другому слова?
Как корректно дать слово второму участнику
Сидит родитель и ребенок. Терапевт задает вопрос – отвечает родитель. Терапевт задает вопрос ребенку – ребенок вздыхает, родитель отвечает на вопрос. Терапевт обращает на это внимание, родитель кивает и соглашается. Но потом все повторяется снова и снова: задается вопрос ребенку, тот вздыхает, родитель отвечает. Слова у ребенка будто бы нет. Или наоборот – ребенок постоянно задвигает родителя и сам отвечает на вопросы терапевта, а родитель молчит.
Как дать слово второму участнику в большей степени организационный вопрос. На сессии с 2 (и больше) клиентами – не важно, кто это: дети/родители, брат/сестра, парень/девушка, муж/жена, были даже 2 подруги – я всегда использую примерно одинаковую структуру работы.
Сразу говорю о том, что мы работаем по определенным правилам. У каждого собеседника будет право слова. Я задаю вопрос, и в течение 5-10 минут отвечает один человек и говорит только он.
У второго обязательно будет желание что-то добавить или возразить, и это замечательно - значит, тема вызывает интерес. Поэтому я даю планшеты и прошу фиксировать все, что хочется сказать, чтобы это не потерялось, но при этом он не разрешается прерывать говорящего.
Дальше спрашиваю, кто хочет первым начать, и люди сами определяют очередность: 1, 2, 1, 2 и т.д. Если в тот момент, когда один отвечает, второй что-то пытается вставить, я говорю:
- Мне очень важно то, что вы хотите сказать, я вас обязательно выслушаю - с этого и начнем следующую пятиминутку!
Иногда, особенно на первых сессиях, когда мы обсуждаем запрос, я задаю общий вопрос обоим, и прошу второго подумать, пока первый отвечает.
Сразу говорю о том, что мы работаем по определенным правилам. У каждого собеседника будет право слова. Я задаю вопрос, и в течение 5-10 минут отвечает один человек и говорит только он.
У второго обязательно будет желание что-то добавить или возразить, и это замечательно - значит, тема вызывает интерес. Поэтому я даю планшеты и прошу фиксировать все, что хочется сказать, чтобы это не потерялось, но при этом он не разрешается прерывать говорящего.
Дальше спрашиваю, кто хочет первым начать, и люди сами определяют очередность: 1, 2, 1, 2 и т.д. Если в тот момент, когда один отвечает, второй что-то пытается вставить, я говорю:
- Мне очень важно то, что вы хотите сказать, я вас обязательно выслушаю - с этого и начнем следующую пятиминутку!
Иногда, особенно на первых сессиях, когда мы обсуждаем запрос, я задаю общий вопрос обоим, и прошу второго подумать, пока первый отвечает.
- А если человек вообще не может остановиться? Как с ним работать?
Неостановимый участник
Это уже история не про границы сессии и даже не про границы терапевта, а про то, как человеку сложно удерживать некоторые договоренности.
На сессии с парой мы уже образуем микрогруппу, в ней есть определенные договоренности. Те самые, что я описала выше. Если они все время нарушаются, я это выношу как основную проблему:
- Мы с вами договорились об очередности, но это не соблюдается. Мне кажется, что это мешает, поэтому нам довольно сложно сейчас продвинуться. Мне бы хотелось, чтобы каждый из вас здесь смог реализовать то, что хочется, и вы могли, объединившись, обсуждать это совместно. Как вы к этому относитесь? Как вам кажется, что могло бы вам помочь в том, чтобы следовать правилу 5 минут?
Мы можем предложить внешние способы себя удержать, например, заземлиться: ноги плотно прижать к полу, подышать, сосредоточиться. Но можно и выделить время на дополнительную работу с тем, что нарушает договоренности. Можно предложить экстернализирующий взгляд:
- Вот эта проблема, которая мешает соблюдать договоренности – если бы это было видимым материальным предметом - что бы вы с ней сделали?
Зачастую эта проблема существует не только в кабинете терапевта. Скорее всего, она с человеком "путешествует" и может мешать не только в этих отношениях, но и в других тоже. Неплохо, если удается это решение вынести за пределы сессии, как бонус.
- Мы с вами договорились об очередности, но это не соблюдается. Мне кажется, что это мешает, поэтому нам довольно сложно сейчас продвинуться. Мне бы хотелось, чтобы каждый из вас здесь смог реализовать то, что хочется, и вы могли, объединившись, обсуждать это совместно. Как вы к этому относитесь? Как вам кажется, что могло бы вам помочь в том, чтобы следовать правилу 5 минут?
Мы можем предложить внешние способы себя удержать, например, заземлиться: ноги плотно прижать к полу, подышать, сосредоточиться. Но можно и выделить время на дополнительную работу с тем, что нарушает договоренности. Можно предложить экстернализирующий взгляд:
- Вот эта проблема, которая мешает соблюдать договоренности – если бы это было видимым материальным предметом - что бы вы с ней сделали?
Зачастую эта проблема существует не только в кабинете терапевта. Скорее всего, она с человеком "путешествует" и может мешать не только в этих отношениях, но и в других тоже. Неплохо, если удается это решение вынести за пределы сессии, как бонус.
Конфронтация родителей
Иногда у родителей нет единого мнения по поводу запроса, и они на сессии продолжают спорить:
- Самая главная проблема, что он спортом не занимается!
- Да нет, он...
- А я говорю…
- Да ты сам такой же!
- Самая главная проблема, что он спортом не занимается!
- Да нет, он...
- А я говорю…
- Да ты сам такой же!
Это нужно сразу останавливать и не давать развиваться до открытой конфронтации, особенно при ребенке. Для этого можно использовать самые разные приемы, в том числе:
Сделать видимым
Это очень похоже на работу с неостановимым участником, когда мы делали это видимым. Мы спрашиваем:
- Мне кажется, сейчас что-то происходит. Как вы думаете, что?
Изначально установленные правила
Важен заранее установленный регламент, про который уже говорили. Четкий тайминг ограничивает пространство для конфликтов. Идея с планшетом для записей комментариев тоже отлично сюда впишется
Маша
Мне кажется, если директивно останавливать родителя, то тем самым можно пошатнуть его авторитет в глазах ребенка, особенно если он маленький.
Олеся
В жизни всегда присутствуют определенные правила. Это то, что является границами в контакте - для этого они и существуют. Наша задачка - не останавливать человека директивно, но следить за соблюдением правил в общем диалоге. Это точно не затронет авторитет, но поднимет взаимное уважение.
Вовлечение ребенка
Важно не забывать про то, что ребенок тоже есть. Он должен занять свою позицию, но не относительно конфликта. Если один родитель хочет одного, другой - второго, то можно спросить у ребенка, что хочет он и как он относится к позициям родителей. Возможно, ему в принципе одна из родительских идей откликается, или у него вообще есть свое видение ситуации.
Привлечение ко-терапевта
Одному консультанту тяжело переводить фокус внимания от спорящих родителей к ребенку, которого не хочется оставлять за бортом, но и привлекать в конфликт тоже не желательно. Если один терапевт нацелен на то, чтобы родители успокоились, другой уделяет больше внимания ребенку, чтобы он не чувствовал себя выкинутым из этой ситуации.
Кроме того, если не получилось сразу остановить спор и он перерос в яростную конфронтацию, ко-терапевт тоже будет опорой и поддержкой. Как бы не хотелось привлекать ребенка в эту воронку, он все равно рядом.
И я не удивлюсь, что ребенок не испугается. Как сказала Лена Баскина:
- Да он же все время в этом живет! Это мы боимся – мы же постоянно этого не видим. Если родители себе позволяют скандалить в кабинете, то похоже, что это обыденная история в семье: родители в конфликте, а ребенок сидит и рисует.
«Перевод» друг друга
Если люди совсем друг друга не понимают, можно им предложить попереводить друг друга для терапевта и для ребенка:
– Мне кажется, что я не совсем вас понимаю. Вы друг друга знаете больше. Давайте попробуем поиграть в такую игру: ваш муж сейчас сказал это, а что вы за этим слышите?
То есть мы не говорим напрямую: «Ребята, кажется, что вы не слышите друг друга», а исходим из того, что дурак тут я, попереводите для меня!
Это может здорово сработать и правда помочь потому, что люди в какой-то момент могут понять: «Ой, а мы и правда друг друга не особо слышим!»
Так мы ненавязчиво предлагаем каждому из них очень внимательно слушать другого потому, ему же нужно это «переводить». Человек начинает прислушиваться и больше рефлексировать. Внимание к словам другого таким образом уплотняется.
Нежелание одного из родителей участвовать в терапии
Иногда на терапии присутствует один родитель, а второй не хочет приходить, хотя на нем тоже многое завязано. Это еще один вариант конфронтации по поводу воспитания ребенка.
В этом случае есть запрос от одного родителя. Для второго это не проблема, или уж точно не проблема, которую он с нами готов обсуждать - с батюшкой, с пацанами на рыбалке, но не с психологом.
Если человек, который к нам пришел, тащит второго, потому что невозможно справиться одному со сложностями в воспитании ребенка, значит, у него есть второй запрос - как раз по поводу разногласий с партнером.
Для меня это ничем не отличается от ситуации, когда, например, приходит девушка и говорит: «Я очень хочу установить отношения с молодым человеком, но он меня не замечает, или ведет себя плохо по отношении ко мне. А я хочу с ним дружить!»
Это ровно такая же история – я хочу от этого человека что-то, что он сейчас мне не дает.
Иногда я утрировано это описываю собеседникам и объясняю, что здесь нужна определенная работа. Пока оба родителя не договорятся, ничего в состоянии ребенка в лучшую сторону не изменится.
Когда понятно, что второй человек точно не придет, а первый переживает по этому поводу, я использую деконструкцию. Мы обсуждаем, почему для моего собеседника важно присутствие этого второго, выделяем идеи, которые на человека действуют, деконструируем их и снимаем тревогу, что он один может не справиться. Только после этого мы переходим ко второму запросу, который касается воспитания ребенка.
Для меня это ничем не отличается от ситуации, когда, например, приходит девушка и говорит: «Я очень хочу установить отношения с молодым человеком, но он меня не замечает, или ведет себя плохо по отношении ко мне. А я хочу с ним дружить!»
Это ровно такая же история – я хочу от этого человека что-то, что он сейчас мне не дает.
Иногда я утрировано это описываю собеседникам и объясняю, что здесь нужна определенная работа. Пока оба родителя не договорятся, ничего в состоянии ребенка в лучшую сторону не изменится.
Когда понятно, что второй человек точно не придет, а первый переживает по этому поводу, я использую деконструкцию. Мы обсуждаем, почему для моего собеседника важно присутствие этого второго, выделяем идеи, которые на человека действуют, деконструируем их и снимаем тревогу, что он один может не справиться. Только после этого мы переходим ко второму запросу, который касается воспитания ребенка.
- Могу поделиться опытом со стороны клиента. В нашей семье были вопросы по поводу воспитания ребенка, мне казалось, что муж меня не слышит. Я настояла на обращении к психологу. На консультацию муж все-таки пришел, но отказался участвовать в работе (мы делали скульптуры). Но уже после 1 сессии "бананы из ушей" были вынуты, и взаимодействие наладилось,
Что такого было сделано, чтобы мужчина вовлекся в общий процесс?
Сначала наш терапевт принял, что мой муж может не говорить и даже не слушать нас, и начал разговаривать со мной и с сыном. Обстановка была очень спокойная и доверительная, муж понял, что это на благо ребенка, и постепенно присоединился к беседе.
Что такого было сделано, чтобы мужчина вовлекся в общий процесс?
Сначала наш терапевт принял, что мой муж может не говорить и даже не слушать нас, и начал разговаривать со мной и с сыном. Обстановка была очень спокойная и доверительная, муж понял, что это на благо ребенка, и постепенно присоединился к беседе.
Такая стратегия может работать, если человек готов прийти. Я ее использую, когда ребенок, чаще всего подросток, приходит под давлением родителей. Я заранее озвучиваю, что он может не включаться в разговор, но позже, если захочется, присоединиться к нам.
Примерно такой же текст я говорю в школе. Там всегда есть активные ребята, которые готовы сразу включаться и что-то с психологом обсуждать, но есть те, кто просит их отпустить. Я не могу этого сделать, потому что есть договоренность, что дети уходят после определенного урока. Я им предлагаю посидеть спокойно:
- Мы вас не трогаем, вы можете за нами наблюдать, если захотите присоединиться – пожалуйста!
То есть у человека есть свобода присоединяться тогда, когда и если он хочет.
Это история про установление доверительного контакта и спокойной рабочей атмосферы. Человек сам все регулирует, у него всегда есть право участвовать или не участвовать, участвовать так или по-другому. Удивительно, но это ощущение права присоединиться в любой момент очень здорово помогает человеку именно участвовать.
Примерно такой же текст я говорю в школе. Там всегда есть активные ребята, которые готовы сразу включаться и что-то с психологом обсуждать, но есть те, кто просит их отпустить. Я не могу этого сделать, потому что есть договоренность, что дети уходят после определенного урока. Я им предлагаю посидеть спокойно:
- Мы вас не трогаем, вы можете за нами наблюдать, если захотите присоединиться – пожалуйста!
То есть у человека есть свобода присоединяться тогда, когда и если он хочет.
Это история про установление доверительного контакта и спокойной рабочей атмосферы. Человек сам все регулирует, у него всегда есть право участвовать или не участвовать, участвовать так или по-другому. Удивительно, но это ощущение права присоединиться в любой момент очень здорово помогает человеку именно участвовать.
Работа с двумя детьми
Случается, что заранее известно, что придут 2 детей, но иногда мы работаем с одним, а второй пришел заодно.
Как-то звонит мне знакомый терапевт:
- Кошмар! У меня на сессии двое детей – одному 5, второй 7 - они несносны! Родители привели их ко мне в надежде, что я могу что-то сделать…
- Организация работы . Сессия работы с дошкольниками короче. Совершенно спокойно до встречи можно сказать родителю ребенка от 3 до 7, что неизвестно, сколько времени он выдержит, но точно меньше часа. За 30-40 минут дошкольники устают. Поэтому любое занятие в центрах раннего развития у детей больше получаса не длится. Здесь такая же история. Школьники готовы работать уже 45 ± 10 минут.
- Структурирование сессии: сначала мы говорим с одним, потом с другим ребенком.
- Чтобы второй ребенок не скучал, можно занять его карандашами, картами, рисунками, игрушками - чем угодно, но не телефоном и планшетом (от них сложнее оторваться). Поэтому точно хорошо иметь в запасе карандаши и игрушки.
- С детьми постарше (от 7-8 лет) можно вести общий разговор и узнавать мнение обоих сторон с разных позиций. Если дети маленькие, то лучше вести сессию через игру, рисунки, карточки для детей.
У меня долгое время не было никаких игрушек. Мы только обживались, а дети тогда приходили даже чаще, чем сейчас. Если у вас их тоже нет, мой совет - облегчите себе жизнь и просто попросите родителя, чтобы он положил ребенку на консультацию 1-2 любимые игрушки. Родители это очень хорошо понимают и всегда идут на встречу. Ребенок может целый рюкзак с игрушками принести!
- Я много работала с детьми в лагерях. Родители часто говорят: «Вы же психолог! Посоветуйте мне что-нибудь!» Я не знаю, как на это реагировать, потому что чаще всего вижу, что ребенок нормальный. У него все хорошо, он ведет себя как ребенок. А у родителей много тревоги и страхов, и это им нужно над собой работать.
Тревога родителей
Как действовать в ответ на тревогу родителей, особенно если они требуют совета, экспертности?
- Предложение разных форматов общения с психологом - вместе и по отдельности, иногда это помогает.
- Исследование тревоги и выход на ценности.
- Поиск "уникальных" эпизодов.
Бывает, что мама просит помочь сыну, но оказывается, что помощь нужна не сыночку, а ей самой. Чтобы это выяснить, можно спросить:
- Про что ваша тревога?
- Как вы ее увидели и поняли вообще, что это тревога?
- Какие ваши ценности эта тревога защищает?
Например, по поводу того, что мама переживает, что ребенок не надевает шапку, можно спросить, чего она боится – беспокоится за его здоровье? Можно спросить у ребенка, если это уже подросток: «Почему ты выбираешь не носить шапку? Почему для тебя важно ее не надевать?»
Это выход к ценностям. Дальше можно поговорить о том, как можно эти ценности, о которых говорит подросток, совместно восполнить другим альтернативным и приемлимым для родителя образом.
- Про что ваша тревога?
- Как вы ее увидели и поняли вообще, что это тревога?
- Какие ваши ценности эта тревога защищает?
Например, по поводу того, что мама переживает, что ребенок не надевает шапку, можно спросить, чего она боится – беспокоится за его здоровье? Можно спросить у ребенка, если это уже подросток: «Почему ты выбираешь не носить шапку? Почему для тебя важно ее не надевать?»
Это выход к ценностям. Дальше можно поговорить о том, как можно эти ценности, о которых говорит подросток, совместно восполнить другим альтернативным и приемлимым для родителя образом.
Маша
У меня был небольшой опыт взаимодействия с приемными родителями. Меня попросили понаблюдать за девочкой. Я согласилась, но не понимала, какой экспертности мама от меня ждет? Как эта экспертность, которую хотят услышать родители, сочетается с нарративной практикой?
Ася:
Иногда к терапевту приходит родитель, который считает, что у ребенка есть проблемы, и он хочет, чтобы психолог своим экспертным мнением это подтвердил. Ты оказываешься не в своей роли, когда от тебя требуют экспертного мнения, причем такого, которое ожидают родители.
Просто успокоить родителя, что с ребенком все в порядке, наверное, "не прокатит". И довольно экспертно – сказать: «Я видела ребенка, у него все в порядке!». Но всегда можно поговорить о самом запросе и порой именно это и нужно родителю.
Когда мама спрашивает: «Скажите, мой ребенок нормальный? С ним все в порядке? Мне кажется, у него есть отклонения», можно задать встречный вопрос: «Относительно чего нормальный?», «Что вы бы хотели для себя прояснить?» и исследовать, что она имеет в виду под словами «нормальный», «отклонения» и «все в порядке».
Если мама просит дать совет, то одним из способов сделать это неэкспертно является выход на уникальные эпизоды. Мы исследуем историю взаимоотношений мамы с ребенком. Можно спросить маму:
- Было ли когда-нибудь конструктивное взаимодействие, или ребенок делал то, что вас устраивало?
Если они на сессии вместе, можно спросить у ребенка:
- Как тебе тогда было?
Если они не могут ничего вспомнить, то можно предложить свои альтернативы взаимодействий и спросить, как им это. Бывает такое, что как раз, когда предлагаешь свои идеи, люди начинают вспоминать: «Да, такое было когда-то давно, и было хорошо!»
Когда мама спрашивает: «Скажите, мой ребенок нормальный? С ним все в порядке? Мне кажется, у него есть отклонения», можно задать встречный вопрос: «Относительно чего нормальный?», «Что вы бы хотели для себя прояснить?» и исследовать, что она имеет в виду под словами «нормальный», «отклонения» и «все в порядке».
Если мама просит дать совет, то одним из способов сделать это неэкспертно является выход на уникальные эпизоды. Мы исследуем историю взаимоотношений мамы с ребенком. Можно спросить маму:
- Было ли когда-нибудь конструктивное взаимодействие, или ребенок делал то, что вас устраивало?
Если они на сессии вместе, можно спросить у ребенка:
- Как тебе тогда было?
Если они не могут ничего вспомнить, то можно предложить свои альтернативы взаимодействий и спросить, как им это. Бывает такое, что как раз, когда предлагаешь свои идеи, люди начинают вспоминать: «Да, такое было когда-то давно, и было хорошо!»
- Я иногда затрудняюсь - с чего начать? Мама что-то рассказывает про Васю, Вася тоже что-то рассказывает. С каким запросом работать, особенно если папа-мама говорит каждый что-то свое, ребенок - третье.
А если у ребенка вообще нет запроса, он есть только у родителей, и тот противоречивый? На что ориентироваться и куда двигаться? Ребенок не видит никакой проблемы и считает, что все нормально.
Разные приоритеты у родителей и ребенка
Часто желания ребенка и родителей не совпадают: ребенок хочет конфет, а родители - чтобы он уроки делал. Иногда ребенок вообще не видит проблемы, по поводу которой родители тащат его к психологу.
У меня есть вопрос ребенку, который гарантирует наступание на "больную мозоль":
- Что делать твоим родителям, чтобы тебе было хорошо?
Действительно, вдруг у него есть идеи на этот счет! Кажется, отличный вопрос, но я видела последствия, которые не предсказать:
- Выдать мне мешок конфет, планшет и не трогать! И в школу чтобы не ходить! – отвечает ребенок.
- Вы слышите? Я же вам говорила! Он ничего не хочет!!! – сетует мама.
- Что делать твоим родителям, чтобы тебе было хорошо?
Действительно, вдруг у него есть идеи на этот счет! Кажется, отличный вопрос, но я видела последствия, которые не предсказать:
- Выдать мне мешок конфет, планшет и не трогать! И в школу чтобы не ходить! – отвечает ребенок.
- Вы слышите? Я же вам говорила! Он ничего не хочет!!! – сетует мама.
Но что дальше с этим делать, если реально ребенок хочет сидеть за компьютером, играть в игры до 3 ночи и не хочет ходить в школу?
Одна из идей – поисследовать, что хочет родитель, что хочет ребенок, найти ценностные пересечения, и тогда уже говорить про взаимодействие. Часто оказывается, что ребенок на самом деле хочет того же самого, просто с определенными нюансами, то есть за разными целями может лежать одна и та же ценность. Наша задачка – прийти к ней.
Конечно, может случиться, что желания родителей и ребенка совсем разные (или кажутся таковыми). В этом случае можно сделать эту разницу более видимой и дать людям выбор, про какую ценность сейчас им важнее поговорить, с чего начать.
Следующий шаг - узнать, дает ли вообще другая сторона право на существование этой ценности, можно ли ей найти место в жизни и как-то ее реализовать. На самом деле, человек может не разделять, но при этом признавать ценности другого.
Если же ребенок вообще не видит проблему, а если и видит, то не хочет согласовывать свое мнение с мнением родителей, можно выяснить его позицию по поводу чувств или отношения родителей:
- Как ты относишься к тому, что сейчас родители расстраиваются? Подходит ли тебе их настроение?
Одна из идей – поисследовать, что хочет родитель, что хочет ребенок, найти ценностные пересечения, и тогда уже говорить про взаимодействие. Часто оказывается, что ребенок на самом деле хочет того же самого, просто с определенными нюансами, то есть за разными целями может лежать одна и та же ценность. Наша задачка – прийти к ней.
Конечно, может случиться, что желания родителей и ребенка совсем разные (или кажутся таковыми). В этом случае можно сделать эту разницу более видимой и дать людям выбор, про какую ценность сейчас им важнее поговорить, с чего начать.
Следующий шаг - узнать, дает ли вообще другая сторона право на существование этой ценности, можно ли ей найти место в жизни и как-то ее реализовать. На самом деле, человек может не разделять, но при этом признавать ценности другого.
Если же ребенок вообще не видит проблему, а если и видит, то не хочет согласовывать свое мнение с мнением родителей, можно выяснить его позицию по поводу чувств или отношения родителей:
- Как ты относишься к тому, что сейчас родители расстраиваются? Подходит ли тебе их настроение?
- Если пришла родительская пара, как найти то общее, с чем можно работать, и что поможет обоим. Понятно, что можно отдельно помочь каждому, но как вычленить то, что будет полезно им всем?
Поиск общего знаменателя
Если у родителя один запрос, у ребенка другой (или нет вообще), есть ли вообще какая-то надежда что-то общее найти и как это сделать? В нарративной практике для этого есть отличный инструмент - выход на уникальные эпизоды
Сначала проясняем запросы сторон, выслушав каждого. Ищем общие уникальные эпизоды, когда обоим сторонам было хорошо во взаимодействии или чуть лучше, чем обычно. Расспрашиваем как это случилось, что и как они тогда делали. На основании этих случаев проясняем общие ценности.
В поиске компромиссов можно поисследовать, насколько готова та или иная сторона делать шаг навстречу друг другу в этой ситуации, и что может предпринять для того, чтобы всем было более-менее нормально:
- Готовы ли вы смягчить свою позицию по этому вопросу в сторону другого участника? Если да, то насколько?
– Готовы ли вы сделать шаг навстречу друг другу? Если да, то какой это может быть шаг?
Исследование уникальных эпизодов в отношениях позволяет понять, хотят ли люди вернуться к той же ценности и формату взаимодействия, когда им было хорошо, готовы ли они в этом направлении двигаться и как. Это уже маленький шажок к предпочитаемой истории.
В поиске компромиссов можно поисследовать, насколько готова та или иная сторона делать шаг навстречу друг другу в этой ситуации, и что может предпринять для того, чтобы всем было более-менее нормально:
- Готовы ли вы смягчить свою позицию по этому вопросу в сторону другого участника? Если да, то насколько?
– Готовы ли вы сделать шаг навстречу друг другу? Если да, то какой это может быть шаг?
Исследование уникальных эпизодов в отношениях позволяет понять, хотят ли люди вернуться к той же ценности и формату взаимодействия, когда им было хорошо, готовы ли они в этом направлении двигаться и как. Это уже маленький шажок к предпочитаемой истории.
- Для своих родителей мы дети в любом возрасте. Тут у меня затык – что делать, когда приходит мама очень взрослого ребенка и говорит: «Помогите моему ребенку!» Вдруг оказывается, что ребенку за 30, он уже давно не ребенок, у него совсем другой запрос и совсем другие приоритеты.
Запрос от родителя взрослого ребенка
Один раз обжегшись на молоке на воду дуешь. Я сейчас сразу спрашиваю – сколько лет ребенку?
Как-то мне позвонила женщина и сказала, что ей очень важно, чтобы я помогла ее сыну. Поскольку мне такая ситуация знакома до боли, я сразу спросила:
- Сколько лет ребенку?
- Моему мальчику 40 .
- Очень хорошо, это отличный возраст для того, чтобы самостоятельно связаться с психологом!
- Сколько лет ребенку?
- Моему мальчику 40 .
- Очень хорошо, это отличный возраст для того, чтобы самостоятельно связаться с психологом!
Думаю, нужно сразу расставлять все точки над «i» и выяснять, самому «ребенку» действительно нужна наша помощь или нет? Это очень сильно экономит время. Кстати, «мальчик» позвонил, и мы с ним поработали.
- У меня был случай, когда папа не хотел идти к психологу, но запрос мамы был не о том, что он не хочет идти, а в его противодействии терапии. Мы выработали схему совместных действий, мама и ребенок готовы были ей следовать. Но дома папа говорил ребенку, что это ерунда, он может этого не делать, и ребенок переставал это делать. Терапия не имела никакого смысла вообще.
На следующей сессии мы с мамой снова все проговариваем – «Да, отлично!», - соглашается подросток. Но потом возвращается домой, слышит от папы «Все фигня!», и все заканчивается.
Получается, что я работаю впустую, а что делать - непонятно.
Несогласованность семьи
Иногда родители не согласованы вне стен кабинета. На сессии все хорошо: выработана стратегия действий, ребенок согласен, родитель согласен. Но они приходят домой, а кто-то из семьи (второй родитель, бабушка, дедушка и т.д.) говорит – забей!
Варианты решения:
Приглашение к контакту
На нарративной мастерской был предложен замечательный способ - написать письмо человеку, препятствующему терапии, которое содержит:
1. Резюме процесса терапии, в том числе:
- Первоначальный запрос,
- Влияние проблемы на жизнь ребенка,
- Предлагаемое решение,
- Возможные эффекты и то, на что они могут влиять.
2. Вопрос, что вообще человек об этом думает (приглашение к диалогу).
Маша
Но будет ли человек читать наше письмо?
Олеся
Уверена, что будет!
Представьте, что у вас есть ребенок, у него есть проблемы. Жена нашла какого-то странного, с вашей точки зрения, специалиста, который обещает помочь. Вы ему не верите и не хотите к нему идти. Но, хотя вы и против, жена с ребенком туда ходят и что-то там делают. И тут этот специалист пишет вам письмо. Вы прочитаете его просто ради интереса. Мне кажется, очень сложно удержаться, чтобы не прочесть!
Представьте, что у вас есть ребенок, у него есть проблемы. Жена нашла какого-то странного, с вашей точки зрения, специалиста, который обещает помочь. Вы ему не верите и не хотите к нему идти. Но, хотя вы и против, жена с ребенком туда ходят и что-то там делают. И тут этот специалист пишет вам письмо. Вы прочитаете его просто ради интереса. Мне кажется, очень сложно удержаться, чтобы не прочесть!
Цель нашего письма – совсем не заставить человека прийти к нам, а скорее организовать диалог. Он может ответить письменно или просто передать что-то на словах. Может быть, у этого человека иной запрос, он видит проблему совсем в другом, или вообще не знает, зачем ребенок к нам ходит. Может оказаться, что человек противился только из-за недостатка информации.
Что может сделать обратившийся родитель
Можно поговорить с заказчиком, что он мог бы сделать, чтобы это остановить, вообще может ли и хочет ли он влиять на эту ситуацию в семье.
Выбор ребенка
Поскольку здесь ребенок – ключевая фигура, важно исследовать, как он относится к тому, что происходит? Что ему больше подходит – то, к чему мы приходим на консультации, или то, что ему предлагает другой родитель. Какие последствия могут быть в том и другом случае?
Конечно ребенку сложно выбирать – он сейчас бумажку до урны донесет или на улице выкинет? Папа говорит, что можно на улице кидать, а мама, что только в урну. Это ключевой момент решения ребенка.
Но все-таки нам недостаточно опираться только на семью. У человека есть нечто, все более и более возрастающее с возрастом – это чувство авторства, которое принадлежит конкретно ему. Нам очень важно помочь ребенку в его становлении, создать дополнительные опоры для этого.
Фантазии на ландшафте действий
Очень хорошо предложить ребенку пофантазировать. На ландшафте действий простроить две возможные истории и попросить его выразить к нему отношение.
Первая история:
- Что произойдет, если ты весь следующий год будешь бросать бумажки мимо урны? К чему это может привести? Какие могут быть в результате действия в ответ от окружающих? Какие могут быть ощущения у тебя самого?
Вторая история:
– А если ты не будешь мусорить на улице, как мама говорит, что может произойти? Какие здесь могут быть последствия? Как могут реагировать на это твои приятели, друзья, учителя в школе, папа? Как это будет влиять на тебя, на твой настрой, на то, каким ты себя видишь?
С высокой долей вероятности, и здесь, и там будет и хорошее, и плохое с точки зрения ребенка. Но этот разговор позволит нам вычленить предпочитаемое и объединить это в вопросе:
– Смотри, ты хочешь это и это (чтобы тебя друзья уважали, и одновременно, чтобы мама любила). Это вообще возможно? Как это может реализовываться?
Так мы простраиваем стратегию, которая, возможно, ребенку позволит быть в соединении с тем, что он принял как решение на сессии: не слушать тех, чьи способы кажутся ему неподходящими, но слушать себя.
Мне кажется, чем старше ребенок по возрасту, тем более рабочий этот путь.
- Плохо себе представляю, как можно работать сразу с 2 людьми на сессии (кроме свидетельского отклика). Могут быть темы вне поля их взаимного доверия. Как тогда сделать так, чтобы каждому из них было комфортно говорить об этом?
У меня был случай, когда мама не могла говорить при ребенке на определенную тему. Я не знала, что делать. В другой раз она просто поставила меня перед фактом и пришла одна.
«Не при ребенке…»
Как организовывать работу, если родитель не может говорить при ребенке, и наоборот ребенок при родителе?
Мое решение
Я практически не встречаюсь сразу с родителем и ребенком на первой встрече, а только с родителем.
Уже при первом разговоре я предлагаю ему встретиться вдвоем:
- Мы же не все можем обсуждать при ребенке, правда?
Удивительно, но родители всегда на это соглашаются. Это очень мощный дискурс, к которому я "нагло" присоединяюсь.
- Мы же не все можем обсуждать при ребенке, правда?
Удивительно, но родители всегда на это соглашаются. Это очень мощный дискурс, к которому я "нагло" присоединяюсь.
На первой встрече с одним родителем:
- Решаем, могу ли я вообще ему помочь в этой ситуации или нет;
- Обсуждаем запрос родителя, его цели, возможности их достижения и выстраиваем план работы. Я обязательно озвучиваю, как мы будем работать, например, рассказываю про экстернализацию, чтобы родитель не пугался, когда мы начнем с ребенком экстернализировать проблему и делать какие-то смешные штучки.
- Договариваемся о времени встреч, их режиме (всегда ли нужно присутствие родителя или это будут сессии отдельно с ребенком), их примерном количестве и длительности. Понятно, что количество встреч может меняться, потому что мы же еще не видели самого ребенка, а сессии с маленькими детьми короче, чем с подростками.
- Здесь же обговариваются все нюансы – возраст, последствия, возможности и пр.
На этой встрече проблема того, что родитель не все может говорить при ребенке, решается всегда. Мне он всегда может сказать все, что хочет. Иногда это близко к мату, потому что ребенок его "достал"! Благодаря тому, что ребенок не пристутствует, это никого не травмирует.
Результаты этой встречи могут быть удивительными! Иногда это разговор даже не про ребенка, потому что очень скоро становится понятно, что главный запрос - тревога родителя, к чему ребенок не имеет никакого отношения. И тогда и следующие встречи проходят с родителем с целью снижения его тревоги.
Результаты этой встречи могут быть удивительными! Иногда это разговор даже не про ребенка, потому что очень скоро становится понятно, что главный запрос - тревога родителя, к чему ребенок не имеет никакого отношения. И тогда и следующие встречи проходят с родителем с целью снижения его тревоги.
- Всегда ли нужно проводить сессию «ребенок – родитель» или в какой-то момент мы можем их разделить? С какого возраста можно проводить отдельные сессии с ребенком, и нужно ли это вообще?
Разделение родителя и ребенка
Чаще всего вопрос о том, нужно ли разговаривать отдельно с ребенком или с родителем, решается уже на первой встрече с одним родителем, когда мы понимаем, что истинная проблема – родительская тревога.
Человек может это не принимать и продолжать настаивать. У меня была ситуация, когда мама продолжала стоять на своем: «Нет, это не мои проблемы!», хотя я, познакомившись с девочкой, отчетливо услышала, как девочка проговаривает, что у нее все хорошо.
Если это выясняется позже, на второй и далее встрече, что вполне возможно, я прямо прошу одного собеседника (родителя или ребенка) разрешить мне поговорить со вторым наедине. В этом случае меня спасает дополнительное помещение, где ребенок (или родитель) может безопасно подождать. Если вы работаете с парой родитель-ребенок, позаботьтесь об этом заранее.
Если это выясняется позже, на второй и далее встрече, что вполне возможно, я прямо прошу одного собеседника (родителя или ребенка) разрешить мне поговорить со вторым наедине. В этом случае меня спасает дополнительное помещение, где ребенок (или родитель) может безопасно подождать. Если вы работаете с парой родитель-ребенок, позаботьтесь об этом заранее.
В итоге ответ на вопрос, когда стоит разделять родителя и ребенка, прост - тогда, когда мы посчитаем нужным.
Разговаривая с родителем на отдельной встрече, я позволяю ему «слить» беспокойство, негативное отношение, тревогу, и занимаюсь в основном экстернализацией всего, что может мешать работе. Люди часто явно не верят, что у ребенка что-то хорошее может произойти: «Вы – последняя надежда», но на ребенка надежды уже нет. Но когда на ребенка надежды нет, довольно сложно работать.
Когда на последующих сессиях я понимаю, что поднимает голову негативное отношение, и осознаю, что сейчас требуется отдельная работа с мамой, прошу ребенка нас подождать в другой комнате.
Разговаривая с родителем на отдельной встрече, я позволяю ему «слить» беспокойство, негативное отношение, тревогу, и занимаюсь в основном экстернализацией всего, что может мешать работе. Люди часто явно не верят, что у ребенка что-то хорошее может произойти: «Вы – последняя надежда», но на ребенка надежды уже нет. Но когда на ребенка надежды нет, довольно сложно работать.
Когда на последующих сессиях я понимаю, что поднимает голову негативное отношение, и осознаю, что сейчас требуется отдельная работа с мамой, прошу ребенка нас подождать в другой комнате.
Бывают обратные ситуации, когда я прошу маму удалиться. Например, ребенок, активно принимающий участие в беседе, вдруг замолчал. Я предлагаю ему в режиме миснейминга озвучить, что значит его молчание:
– Ты совсем не хочешь говорить про это? Или не знаешь, что про это сказать? Или не хочешь говорить при маме?
Если он кивает на последнем вопросе, я прошу маму оставить нас вдвоем, объясняя, что все, что мне сейчас скажет ребенок, останется между нами:
- Правда же, лучше, если мы обсудим, чем если мы вообще не будем обращать внимание на то, что сейчас волнует?
Конечно, бывает, что мама (или ребенок) потом допытывается: «Что он сказал, скажите мне!» Таких любопытных людей (чаще родителей, чем детей) я отправляю к своей памятке, которую прошу еще перед первой встречей очень внимательно прочесть и подписать. Там четко написано, что все, о чем мы говорим с человеком индивидуально, не будет доступно членам семьи, если только это не угрожает чьей-то жизни или здоровью.
- Вы выразили согласие на это. Не беспокойтесь, здесь нет ничего такого, что угрожает здоровью и жизни ребенка или кого-то из третьих лиц.
Кстати, большинство ситуаций, которые для вас кажутся неприемлемыми, можно «разрулить» с помощью правил. Придумайте на них правила - это всегда помогает. Любой групповой ведущий знает, что если в группе что-то происходит, важно обсудить правило, которое это сможет отрегулировать.
У нас на сессии с парой сидит микро-группа, для которой правила тоже работают. Иногда правило вы обдумываете уже после "особо удачной" сессии, и оно начинает работать только на следующих клиентах. Зато благодаря этому опыту, вы продумали условия, которые сохранят ваш контакт в следующий раз!
– Ты совсем не хочешь говорить про это? Или не знаешь, что про это сказать? Или не хочешь говорить при маме?
Если он кивает на последнем вопросе, я прошу маму оставить нас вдвоем, объясняя, что все, что мне сейчас скажет ребенок, останется между нами:
- Правда же, лучше, если мы обсудим, чем если мы вообще не будем обращать внимание на то, что сейчас волнует?
Конечно, бывает, что мама (или ребенок) потом допытывается: «Что он сказал, скажите мне!» Таких любопытных людей (чаще родителей, чем детей) я отправляю к своей памятке, которую прошу еще перед первой встречей очень внимательно прочесть и подписать. Там четко написано, что все, о чем мы говорим с человеком индивидуально, не будет доступно членам семьи, если только это не угрожает чьей-то жизни или здоровью.
- Вы выразили согласие на это. Не беспокойтесь, здесь нет ничего такого, что угрожает здоровью и жизни ребенка или кого-то из третьих лиц.
Кстати, большинство ситуаций, которые для вас кажутся неприемлемыми, можно «разрулить» с помощью правил. Придумайте на них правила - это всегда помогает. Любой групповой ведущий знает, что если в группе что-то происходит, важно обсудить правило, которое это сможет отрегулировать.
У нас на сессии с парой сидит микро-группа, для которой правила тоже работают. Иногда правило вы обдумываете уже после "особо удачной" сессии, и оно начинает работать только на следующих клиентах. Зато благодаря этому опыту, вы продумали условия, которые сохранят ваш контакт в следующий раз!
Схема работы с детско-родительской парой
Исходные данные:
- Родитель;
- Ребенок;
- Некоторая проблема - пока неизвестная и даже непонятно, кому она принадлежит – родителю или ребенку.
Часто наблюдаю, что родитель приходит в коалиции с проблемой, а ребенок крайний. Когда родитель против ребенка, плюс объединен с проблемой, довольно сложно что-то с ней делать – проблема неплохо в этой коалиции устроилась!
Поэтому основная и первая наша задача:
создать новую коалицию «родитель + ребенок», которая будет дальше работать с проблемой.
создать новую коалицию «родитель + ребенок», которая будет дальше работать с проблемой.
Кстати, неважно, присутствует ребенок или нет на встрече. Это не существенно, поскольку наш основной наш заказчик – родитель. Он принес запрос, он платит, он же часто является основным жаждущим что-то сделать с этим.
Как изменить отношение родителя к ребенку?
Как изменить отношение родителя к ребенку?
Мы еще даже проблемы не касались, а ребенка вообще нет на встрече.
1. Озвучивание родителем проблемы, признание терапевтом его беспокойства по этому поводу
Первое, о чем будет говорить родитель – это проблема – ОК, пусть говорит.
Я сразу предупреждаю, что у нас всего час, моя задача сейчас максимально помочь, чтобы человека чуть-чуть отпустило. Но пока мы говорим про проблему, ему вряд ли станет легче, поэтому прошу постараться оставить время на другое:
- Осознаю, что любой маме тяжело, пока она злится на ребенка, или негодует, или чувствует бессилие. Никто из родителей не хочет испытывать негативные чувства к своему чаду. Точно знаю, что как только мы поговорим о ребенке в другом ключе, вам станет легче.
Обычно 15-20 минут сбивчивого и эмоционального рассказа бывает достаточно:
- Вот у меня проблема, проблема, проблема…
- Да? Хорошо, понятно – действительно проблема.
Сказали, обозначили, но дальше туда не углубляемся. Я предлагаю поговорить о ребенке, но только в другом ключе.
Обычно 15-20 минут сбивчивого и эмоционального рассказа бывает достаточно:
- Вот у меня проблема, проблема, проблема…
- Да? Хорошо, понятно – действительно проблема.
Сказали, обозначили, но дальше туда не углубляемся. Я предлагаю поговорить о ребенке, но только в другом ключе.
2. Разговор о ребенке отдельно от проблемы
Я начинаю спрашивать, как зовут ребенка и как его зовут дома, сколько ему лет, как давно он с этой проблемой и было ли время без нее?
Так мы начинаем потихоньку обсуждать ребенка без проблемы.
Так мы начинаем потихоньку обсуждать ребенка без проблемы.
Здесь уже начинает работать экстернализация. Я предлагаю поговорить о ребенке без проблем и найти уникальный эпизод, может быть, даже не касающийся именно этой проблемы, когда маме нравилось, как он себя ведет.
Иногда там нет никакого уникального эпизода:
- Всегда учился отвратно, с 1 класса, и даже в садике ему ничего не давалось!
- Хорошо, а что вам вообще нравится в вашем ребенке?
- Ну, он так-то неплохой мальчик… Иногда мусор выносит, к младшему брату хорошо относится…
Когда родитель минут 10 говорит о своем ребенке исключительно в положительном ключе, ему уже становится легче. После разговора про «уникально-эпизодного» ребенка я продолжаю думать о воссоединении ребенка и родителя, и о том, как помочь родителю ощутить положительные эмоции от того, что у него такой ребенок.
- Всегда учился отвратно, с 1 класса, и даже в садике ему ничего не давалось!
- Хорошо, а что вам вообще нравится в вашем ребенке?
- Ну, он так-то неплохой мальчик… Иногда мусор выносит, к младшему брату хорошо относится…
Когда родитель минут 10 говорит о своем ребенке исключительно в положительном ключе, ему уже становится легче. После разговора про «уникально-эпизодного» ребенка я продолжаю думать о воссоединении ребенка и родителя, и о том, как помочь родителю ощутить положительные эмоции от того, что у него такой ребенок.
3. Практика восстановления участия – вклад родителя в «хорошее» в ребёнке
Человек всегда рассказывает про уникальные эпизоды своего ребенка, которые он не только принимает, но, скорее всего, делает что-то, чтобы они были, и этому радуется.
- Что вы сделали для того, чтобы ребенок так заботился о своем братике?
- Как вам кажется, какой вы вклад внесли в то, что он мусор выносит?
- Какие у него еще есть способности и навыки, которые вам нравятся? Что вы делали для того, чтобы их развивать, поддерживать? Не всегда именно вы этому научили, но могли это поддерживать.
- Как вам кажется, какой вы вклад внесли в то, что он мусор выносит?
- Какие у него еще есть способности и навыки, которые вам нравятся? Что вы делали для того, чтобы их развивать, поддерживать? Не всегда именно вы этому научили, но могли это поддерживать.
Мы описали родителя, который сделал вклад в то, что ребенок у него хороший – в результате и родитель тоже почувствовал себя хорошим. Это очень важно, потому что, когда родитель объединяется с проблемой, первое, что она делает – обвиняет человека в том, что он отвратительный родитель.
Чувство, знакомое многим родителям – если у ребенка есть проблемы, скорее всего, со мной что-то не так. Поэтому первое, что важно делать, чтобы родителю стало легче и он смог посмотреть на своего ребенка и проблему с другой точки зрения - изменить его самоопределение и личностную оценку.
В результате первых 3 шагов мы можем прийти к тому, что и родитель, и ребенок признаваемы друг другом, но им нужно что-то делать с непонятным – с проблемой.
4. Экстернализация
Это непонятное мы начинаем экстернализовывать. Это как раз время для экстернализации, потому что ресурсов для действий в ответ на проблему у нас уже больше.
В этот момент получается интересная штука. Родитель говорит: «Проблема у ребенка», но, например, если ребенка здесь нет, а наш заказчик – родитель, пришел, похоже, что он тот, кого беспокоит проблема! Поэтому мы начинаем выяснять, как проблема ребенка влияет на родителей и создает его проблему. Мы ставим себе цель на следующем этапе прояснить, что важного для родителя нарушается в этой ситуации.
Анекдотический случай из практики. На консультации мама и дочка 12 лет:
- Она все время делает одно и то же - не складывает аккуратно свои вещи в шкаф, просто комкает их и кидает!
- Ну, мама, какая тебе разница? Это же мой шкаф, мы же договорились! Пусть они так лежат – мне так удобнее! Двери же закрыты! Ты даже в мою комнату редко заходишь!
- Я не могу спокойно даже об этом думать! Как представлю твой шкаф - вздрагиваю!
- Так не представляй!
У родителя актуальна проблема, потому что нарушена его ценность.
- Она все время делает одно и то же - не складывает аккуратно свои вещи в шкаф, просто комкает их и кидает!
- Ну, мама, какая тебе разница? Это же мой шкаф, мы же договорились! Пусть они так лежат – мне так удобнее! Двери же закрыты! Ты даже в мою комнату редко заходишь!
- Я не могу спокойно даже об этом думать! Как представлю твой шкаф - вздрагиваю!
- Так не представляй!
У родителя актуальна проблема, потому что нарушена его ценность.
5. Разговор об отсутствующем, но подразумеваемом
Нам необходимо выяснить, что из отсутствующего, но подразумеваемого - какие ценности родителя нарушает проблема ребенка.
Когда мы доходим до этого момента, родитель понимает, что мы его слышим, мы с ним в контакте, мы явно понимаем, что ему важно – это хорошо для дальнейшего взаимодействия. Расспрашивая о том, что важно родителю, терапевт на самом деле выстраивает с ним общую команду.
Мы вышли на ценности родителя. Что дальше?
Мы вышли на ценности родителя. Что дальше?
6. Пересочинение
У нас есть проблема родителя. Мы ее начинаем исследовать, то есть по сути исследовать ландшафты действия и смысла в карте пересочинения.
Продолжение истории с девочкой-неряхой и мамой-аккуратисткой.
Выяснилось, что у мамы ценность даже не порядка, но, скорее, Точности, и это ценность реализовывалась в ее работе. Но сейчас в работе перерыв, и присутствия Точности очень не хватает. Мама попробовала найти ей новое место - в семье, но там что-то не очень этому рады. А Точность для мамы хорошая, полезная, и мама переживает. Поэтому очень важно этой ценности найти место, но другое.
Возможно, после такого решения мы с ребенком уже не встретимся.
Возможно, после такого решения мы с ребенком уже не встретимся.
7. Исследование влияния проблемы на родителя
Помимо пересочинения, есть другие инструменты для работы с проблемой родителя.
Фрагмент беседы:
- Он уроки не делает!
- А с вами что происходит?
- Я очень беспокоюсь.
- Почему?
- Потому что плохо все закончится.
- Как вам кажется, это «плохо все закончится» давно на вас влияет?
- Очень давно!
- Получается, эти мысли давно в вашей жизни?
- Да, мне кажется, в нашей стране вообще все плохо закончится, если так будет продолжаться!
- Он уроки не делает!
- А с вами что происходит?
- Я очень беспокоюсь.
- Почему?
- Потому что плохо все закончится.
- Как вам кажется, это «плохо все закончится» давно на вас влияет?
- Очень давно!
- Получается, эти мысли давно в вашей жизни?
- Да, мне кажется, в нашей стране вообще все плохо закончится, если так будет продолжаться!
Начинаешь расспрашивать, откуда появилась идея «Все плохо закончится» (так мы ее назвали). Выясняется, что из родительской семьи и задолго до мальчика и его домашних заданий.
Дальше мы идем в экстернализацию и исследуем, как проблема влияет на жизнь родителя: на общение с другими людьми и самочувствие, на работу и отдых, на то, что он думает о себе, и вообще, насколько он согласен с этим. Скорее всего, не очень согласен – это дает выход на действия в ответ и ценности - почему важно действовать именно так.
Мы застряли на проблеме родителя, а он говорит: «Извините, но я же по поводу другого пришел!»
Правильно, нам пора вернуться к ребенку и выяснить, как связана его проблемы и проблема родителя, и связаны ли они вообще.
Дальше мы идем в экстернализацию и исследуем, как проблема влияет на жизнь родителя: на общение с другими людьми и самочувствие, на работу и отдых, на то, что он думает о себе, и вообще, насколько он согласен с этим. Скорее всего, не очень согласен – это дает выход на действия в ответ и ценности - почему важно действовать именно так.
Мы застряли на проблеме родителя, а он говорит: «Извините, но я же по поводу другого пришел!»
Правильно, нам пора вернуться к ребенку и выяснить, как связана его проблемы и проблема родителя, и связаны ли они вообще.
8. Взаимосвязь проблем родителя и ребёнка
Мы начинаем расспрашивать про то, как проблема родителей влияет на проблему ребенка, и как проблема ребенка влияет на проблему родителя.
Но при этом мы уже перешли от изначального конфликта между родителем и ребенком к конфликту между их проблемами. Хотя, может быть, там на самом деле не конфликт, а дружба, мир и согласие: «Я кричу, а она с еще большим энтузиазмом запихивает вещи в шкаф!» Проблемы могут оказаться настоящими «друганами»!
Нам важно раскрыть эту взаимосвязь. Во-первых, мы тем самым ясно говорим родителю, что нам понятен его основной запрос; во-вторых, родитель в процессе исследования точно увидит, как его проблема может усугублять проблему ребенка.
Нам важно раскрыть эту взаимосвязь. Во-первых, мы тем самым ясно говорим родителю, что нам понятен его основной запрос; во-вторых, родитель в процессе исследования точно увидит, как его проблема может усугублять проблему ребенка.
- Подумайте, пожалуйста, как ваши вспышки гнева влияют на ребенка? Когда они возникают, то скорее поддерживают его непослушание или ослабляют?
- Как реагирует ребенок, когда вы поддаетесь вспышкам гнева?
- Как вы думаете, что может поддерживать вспышки гнева, почему действия ребенка, вызывают такую реакцию?
- Чем ребенок провоцирует вспышки гнева?
В какой-то момент родитель может прийти к выводу:
- Правда, когда я в таком состоянии, в гневе, это приводит к тому, что непослушание ребенка крепнет. У меня уже не хватает сил, чтобы с этим взаимодействовать… Вообще страдают наши отношения, то что нам важно.
- Как реагирует ребенок, когда вы поддаетесь вспышкам гнева?
- Как вы думаете, что может поддерживать вспышки гнева, почему действия ребенка, вызывают такую реакцию?
- Чем ребенок провоцирует вспышки гнева?
В какой-то момент родитель может прийти к выводу:
- Правда, когда я в таком состоянии, в гневе, это приводит к тому, что непослушание ребенка крепнет. У меня уже не хватает сил, чтобы с этим взаимодействовать… Вообще страдают наши отношения, то что нам важно.
Когда родитель озвучивает ценности, а ребенок в плюс-минус вменяемом возрасте и может их оценить, я обычно спрашиваю:
- А если Петя (Вася, Аня) услышит, что вам это важно, как вам кажется, он как-то бы подержал эту ценность? Смог бы ее принять? Она ему близка или он вообще против принципиально?
Иногда оказывается, что сама ценность достаточно близка ребенку. Это режим, где мы можем прийти к общему уже на первой встрече, на которой нет ребенка, но есть только предположение о его мнении.
Таким образом от гнева на ребенка, с которым родитель пришел изначально, мы переместились к его пониманию взаимодействия на проблемном уровне, и, как следствие, к возможности по-другому взаимодействовать.
Это, скорее всего, будут понятные действия родителя из серии «поработать над собой», которые не всегда, но могут привести к результатам даже после 1 сессии.
- А если Петя (Вася, Аня) услышит, что вам это важно, как вам кажется, он как-то бы подержал эту ценность? Смог бы ее принять? Она ему близка или он вообще против принципиально?
Иногда оказывается, что сама ценность достаточно близка ребенку. Это режим, где мы можем прийти к общему уже на первой встрече, на которой нет ребенка, но есть только предположение о его мнении.
Таким образом от гнева на ребенка, с которым родитель пришел изначально, мы переместились к его пониманию взаимодействия на проблемном уровне, и, как следствие, к возможности по-другому взаимодействовать.
Это, скорее всего, будут понятные действия родителя из серии «поработать над собой», которые не всегда, но могут привести к результатам даже после 1 сессии.
Однажды ко мне пришла мама, у которой были очень жесткие представления о том, что правильно, что неправильно. Я тогда сделала ошибку и на первой встрече не поговорила с ней наедине. Она была не очень приятная. Мне было дискомфортно, потому что я ощущала ее негативное отношение ко всему, в том числе к ребенку.
…Когда женщина перестала говорить о проблеме, и я начала чуть-чуть расспрашивать о том, что все-таки в мальчике есть хорошего, он попросился выйти попить водички, как оказалось, очень вовремя.
За 20 минут, что его не было, женщине в какой-то степени удалось расслабится, перестать быть мамой, которая пришла решать проблему ребенка, и чуть-чуть стать человеком, у которого тоже есть свои потребности.
Мы поговорили в режиме восстановления участия, но не как к матери, а к человеку. Перед уходом женщина сказала:
- Да, как-то странно у нас с вами получается. Похоже, нет никакого толка от этой встречи. Но попробуем еще в раз…
Они ушли, а я про себя подумала: «Говорила я тебе, Олеся, не принимай двоих в первую встречу!»
Когда мы договаривались о следующей встрече, она написала в СМС:
- Знаете, мне стало проще. Я перестала так давить на сына, мне что-то его жалко стало!
Когда они пришли в следующий раз, это уже было более мягкое взаимодействие, как будто бы некий сдвиг произошел.
У нас не так много времени было, но мне кажется, что иногда и не нужно много времени, потому что люди с удовольствием сдвигаются в то пространство, где им комфортно.
…Когда женщина перестала говорить о проблеме, и я начала чуть-чуть расспрашивать о том, что все-таки в мальчике есть хорошего, он попросился выйти попить водички, как оказалось, очень вовремя.
За 20 минут, что его не было, женщине в какой-то степени удалось расслабится, перестать быть мамой, которая пришла решать проблему ребенка, и чуть-чуть стать человеком, у которого тоже есть свои потребности.
Мы поговорили в режиме восстановления участия, но не как к матери, а к человеку. Перед уходом женщина сказала:
- Да, как-то странно у нас с вами получается. Похоже, нет никакого толка от этой встречи. Но попробуем еще в раз…
Они ушли, а я про себя подумала: «Говорила я тебе, Олеся, не принимай двоих в первую встречу!»
Когда мы договаривались о следующей встрече, она написала в СМС:
- Знаете, мне стало проще. Я перестала так давить на сына, мне что-то его жалко стало!
Когда они пришли в следующий раз, это уже было более мягкое взаимодействие, как будто бы некий сдвиг произошел.
У нас не так много времени было, но мне кажется, что иногда и не нужно много времени, потому что люди с удовольствием сдвигаются в то пространство, где им комфортно.
Отзывы участников семинара:
- Мне очень отзывается идея про письмо тому, кто не хочет приходить на сессию.
- Для меня нова идея про исследование взаимодействия проблемы ребенка и проблемы родителя. Еще забираю себе в копилочку схему, идею о том, что можно принести свои игрушки, тайминг по 10 минут и то, что лучше сначала встречаться с одним родителем, без ребенка.
- Мне понравился переход от проблемы родителя к ОНП и к экстернализации - как проблема, с которой они пришли, влияет на родителя, каким ценностям препятствует. Я эту схему знала и раньше, но новые шаги мне интересны.
- Мне показалось очень важным, и это безусловно на многое влияет – это восстановление участия родителя, его вклад. Пока родитель считает себя плохим, сложно что-то менять. Это очень важная история еще перед тем, как исследовать пересечение проблем.